— Мы не причиним вам вреда! — вновь тот же голос. Его обладательница то ли читала мысли, то ли просто удивительным образом подслушивала их разговор. — Даем слово!
Гном почесал бороду, глянул на Гром-Шога. Тот пожал плечами.
— Хорошо, — сказал Скалогрыз. — Откроем. Может, им тоже нужен ночлег…
Орк, поднатужившись, оттащил от двери подпиравшие ее лавки.
— Сейчас, сейчас! — крикнул гном, поворачивая ключ в замке. — Еще секунду… Вот!
Вольфганг никогда раньше не видел эльфов. Среди послушников ходили разные истории об этих существах, некогда правивших всем миром, но теперь сохранивших за собой лишь территорию южных гор, на вершинах которых они строили свои загадочные монастыри. Говорили, что правят и воюют у них женщины, а мужчины занимаются домашними делами. Судя по трем эльфийкам, стоявшим за порогом, это было правдой. Изящные, ярко украшенные доспехи плотно облегали стройные тела, в которых гибкость и грация гармонично сочетались с внутренней силой. Клинки, выполненные в виде полумесяцев, несмотря на явную декоративность, производили впечатление грозного и действенного оружия. На лицах, лишенных красоты в привычном смысле этого слова, читалась решительность и даже жестокость, а в глазах — Вольфганг опустил голову, не выдержав их взглядов — в глазах таилось ледяное безразличие долгой, очень долгой жизни. Они принадлежали иному миру, прекратившему свое существование много сотен лет назад.
Эльфийка, шедшая чуть впереди, облаченная в оранжево-желтую броню, держала посох, над навершием которого висел маленький огненный шар, беспрерывно вращающийся и разбрасывающий искры. Он давал достаточно света, чтобы полностью разогнать тьму в просторном обеденном зале. Две другие были одеты в доспехи с синим отливом, затейливый узор на них походил на морозные разводы на стекле.
Гном учтиво поклонился, мазнув бородой по доскам пола.
— Рады приветствовать! — провозгласил он. — Роргар Скалогрыз, к вашим услугам! А это, изволите видеть, Рваная Морда, хоть он и предпочитает другое имя…
— Нам нет до вас никакого дела! — прервала его оранжево-желтая эльфийка. — Мы пришли только за ним!
И она указала на Рихарда, по-прежнему лежащего без сознания среди звериных шкур.
Глава III
Мороз
В тронный чертог правой Заставной Башни уже много дней не заглядывает солнце. Высокие — почти во всю стену — стрельчатые окна, некогда поражавшие гостей великолепными цветными витражами, затянуты сплошной ледяной коркой. Свет дают десятки чадящих факелов в железных скобах на тонких резных колоннах. Этот свет злобен и ненадежен, перемешан с густыми тенями, что беспрестанно исполняют свой монотонный танец на полу и на стенах, он не имеет ничего общего с солнечным или даже лунным светом. Это грубый огонь глубокого подземелья, жестокое пламя пожара.
В тронный зал ведет лишь одна створчатая дверь. В те времена, когда на границах Трех Королевств царили мир и спокойствие, эта дверь редко оставалась закрытой. Она помнила сотни гостей, просителей и купцов, желавших аудиенции. Во время многочисленных пиров сквозь нее входили длинные вереницы лакеев с огромными медными или деревянными блюдами, наполненными самыми удивительными яствами.
Но не об этом вспоминал Карл, молодой рыцарь-Паладин, когда плечистые солдаты волокли его по коридору к той самой створчатой двери. Он думал о матери. О ее добрых руках и теплой улыбке, полной нежности. Именно воспоминания помогали ему стойко переносить все ужасы последних недель — с того самого момента, как безумие овладело миром вокруг.
Дверь со скрипом открылась, в нос Карлу ударила волна холода, наполненная тяжелым, приторным запахом разложения с примесью медного аромата свежей крови. Он не раз слышал о том, что тронный зал его повелителя теперь служит еще и пыточной. Настала пора самому в этом убедиться. От смрада кружилась голова, к горлу подкатывала дурнота. Наконец воины остановились, бросили Карла на пол и, гремя подкованными сапогами, отступили.
Юноша поднял взгляд. Он находился на том месте, где раньше, всего месяц назад, возвышался изящный трон из черного камня. Теперь на небольшом обломке мраморного основания сидел тот, кто когда-то принимал клятвы молодых послушников, посвящая их в рыцари. В этом самом зале. Кажется, будто с тех пор успела пройти целая вечность. Волосы магистра, полностью поседевшие, ниспадали на плечи. Гладко выбритое бледное лицо, покрытое многочисленными мелкими порезами, не выражало абсолютно ничего, оно было мертво и неподвижно.