— Говорите же!
— Полагаю, утвердившись в Париже, как глава католических войск, герцог Гиз попытается использовать благоприятные для себя обстоятельства… чтобы непосредственно повлиять на короля…
«Похоже, он действительно ничего не знает», — подумала Екатерина.
Моревер воспрянул духом и вновь сделался спокоен.
— Сударь, — неожиданно сказала королева, — вы оказали мне большую услугу и, думаю, еще не раз окажете в будущем.
— Моя жизнь принадлежит Вашему Величеству, и вы можете располагать мной.
— Если герцог Гиз хочет стать вождем католиков, — заявила Екатерина, — пусть он им станет! Мне нравится, что он столь ревностно защищает католическую веру. Правда, это рвение толкает его к заговорам… для того, чтобы навязать королю свою волю. Но, думаю, он прав. А я помогу Гизу убедить короля, приведя в Париж целую армию. Теперь, что касается вас…
Королева проницательно взглянула на своего гостя, но Моревер мужественно выдержал этот взгляд, не показав, как он в глубине души испуган.
— Что касается вас, — продолжила Екатерина, написав несколько слов на листке бумаги, — вот что я могу для вас сделать…
Моревер попытался издали прочитать записку.
«Неужели это приказ о моем аресте и заключении в Бастилию?» — подумал он.
Но когда королева протянула ему бумагу, Моревер убедился, что это был чек на получение пятидесяти тысяч ливров из казны Ее Величества. Моревер почтительно, но сдержанно поблагодарил Екатерину.
«А он и вправду ничего не знает», — подумала королева, внимательно наблюдая, какое впечатление произвела на Моревера ее щедрость.
А вслух она произнесла:
— Назначенный час близок. Вам уже пора посетить каноника Вильмюра и проводить к нему вашего друга. Помните, мы о нем говорили…
— Мадам, — ответил Моревер, — моему другу уже заплачено. И пятьдесят тысяч ливров, которые Ваше Величество соблаговолили мне пожаловать…
— Они ваши — считайте эти деньги возмещением за необоснованные подозрения в ваш адрес, — и Екатерина обворожительно улыбнулась. — Кроме того, это благодарность за сообщенные вами сведения. Кстати, мне известно, что не без вашей помощи были арестованы два еретика. Между прочим, что с ними стало?
— Одного из них я освободил.
На лице королевы промелькнуло удивление и раздражение.
— Я спас от разъяренной толпы и освободил, — продолжал Моревер, — важную персону… Мне показалось, что Ваше Величество относится к нему с некоторым уважением… Этого гугенота зовут граф де Марильяк.
Королева оставалась совершенно спокойна, она улыбалась, делая вид, что услышанное ее совершенно не волнует. Но Моревер ужаснулся бы, поняв, что творится в душе Екатерины. Она заметила равнодушным тоном:
— Вы правильно поступили, отпустив Марильяка. Он один из моих друзей. А что с другим?
— С другим… Позвольте, Ваше Величество, напомнить вам о данном мне обещании.
— О каком обещании? — удивленно произнесла королева.
— Мадам, вы видите шрам на моем лице… я должен беспощадно отомстить за нанесенное оскорбление.
— Да, конечно, удар хлыстом… — вспомнила Екатерина.
— Да, мадам! Удар хлыстом… И около монастыря я захватил того, кто оскорбил и ударил меня!
— Шевалье де Пардальян…
— Именно он, Ваше Величество!
«Да этому Мореверу цены нет!» — подумала королева.
— Осмелюсь напомнить Вашему Величеству, что вы обещали отдать мне этого человека и позволили делать с ним все, что я захочу.
— Где же он? — спросила королева.
— Заперт в одной из келий монастыря.
— Куда вы хотите его поместить?
— В Бастилию… если Ваше Величество подпишет приказ.
— И что вы намерены делать с обоими Пардальянами?
— Как это «с обоими»?
— Ну да! Ведь отец, этот старый проходимец, уже сидит в тюрьме Тампль. Его захватили во дворце маршала де Данвиля. У маршала к нему свои счеты, уж не знаю почему, и он попросил меня подписать приказ о том, чтобы старого бродягу подвергли пыткам. Маршал хочет лично присутствовать на допросе. Но вообще-то это дело серьезное: ведь никакого суда не было. Признаюсь, Данвиль меня удивил — решил вдруг заняться не своим делом… Может, этому Пардальяну известны какие-то важные секреты?
— Ваше Величество, только прикажите, и я сумею вырвать у него любой секрет!
— Но у меня-то нет никаких причин ненавидеть Пардальяна-старшего; это у вас на него зуб.
— Но ведь его сын оскорбил вас в Лувре.
— Думаю, он сделал это неумышленно. Кроме того, этот юноша оказал большую услугу королю — он спас нашу кузину Жанну д'Альбре от неминуемой гибели. Бедная, бедная королева Наваррская! Ее смерть была для нас таким несчастьем!