“Бедный ублюдок”, - подумалось Хансу. “Спасся от смерти в Африке, чтобы столкнуться с ней здесь”. Уве вернулся с аптечкой и Ханс прямо через штанину всадил иглу морфинового шприца в бедро офицера. Тот дернулся в забытьи, но спустя минуту задышал ровнее, спокойнее, когда опиат разошелся по организму.
- Он сильно истощен. Нужно срочно везти в лазарет. Давай, берем его, понесли в машину, - Ханс поднялся, и ухватил обер-лейтенанта под мышки. Уве взял ноги и аккуратно, стараясь не трясти, они отнесли его к “Пуме”.
- Буря стихает, - сказал Ханс, - рискнем. Поехали. Мотор заревел и бронемашина, подняв задними колесами фонтан песка, тронулась с места и помчала на восток, к побережью. Увозя в стальном чреве израненного, полумертвого Эриха Хоффманна. Мир жил как прежде. Торговал. Воевал. И еще не знал, что начиналась новая эра…
1. Анна (редактируется)
Шторм пришел за три часа до рассвета. Сырой морской ветер ворвался в бастион, принеся с собой мелкий секущий снег. Затрепетали флаги на башнях, пламя факелов и жаровен в нишах стен заметалось, шипя и потрескивая. Две сотни человек во дворе замка стояли, переступая с ноги на ногу и потирая друг о друга замерзающие ладони. Девушка поправила сползший с плеча автоматный ремень и в который раз огляделась. Шеренги стояли, покачиваясь, теплое дыхание ртов уже выбелило маски балаклав налетом инея. С момента подъёма по тревоге прошло пятнадцать минут.
Анна недоумевала. Побудки случались и раньше, ежедневно – здесь и как минимум дважды в неделю дома в Берлине. Но никогда – так рано и в такой суматохе. Казалось, командир роты гауптман Вёгель столь же растерян, как и солдаты, которыми он командовал. Однако офицер не подавал виду и, построив гарнизон во дворе у донжона, привычно занял место во главе шеренги. Его нервозность выдавали лишь быстрые взгляды, которые он бросал в сторону главной лестницы. И спустя еще пять минут массивные окованные сталью двери замка приоткрылись и на площадку лестницы вышел человек.
- Рота! Сми-ирно! – крикнул Вёгель.
Сотни ртов разом выдохнули в воздух теплый пар. Выпрямились спины. Щелкнули друг о друга набойки на каблуках. И рота замерла, устремив взор на высокую фигуру на лестнице. Человек неспешно спустился во двор, поправил фуражку и так же неподвижно встал напротив шеренги, в паре десятков шагов от переднего ряда. Несколько секунд царила звенящая тишина. А затем две сотни рук взлетели к темному небу и хор голосов проскандировал:
- Хайль Хоффманн!
Кайзер Великой Германии Эрих Хоффманн поднял правую руку, откинул ладонь к плечу, приветствуя солдат, а затем медленно зашагал вдоль шеренги, пронзая взглядом построенных людей. Это был критический момент, Анна знала. Если государь обнаруживал неопрятность – криво надетую разгрузку, плохо затянутый ремень, грязь на носках ботинок – что угодно, что нарушало выправку – проштрафившегося ждала неделя гауптвахты. Провинившийся троекратно – с позором покидал гарнизон. Его ждала строевая где-нибудь на краю мира, на ледяных пустошах Баффиновой земли или в малярийных джунглях центральной Африки. Потому каждый боец тщательно следил за внешним обликом, загодя начищая ваксой обувь и подгоняя обмундирование, едва выдавалась свободная минута.
Осмотр каждого солдата занимал у кайзера не дольше нескольких секунд. Если цепкий взор замечал непорядок – лишь указательный палец нацеливался в грудь человека. И у того начинались неприятности. Шаг. Следующий в ряду. Еще шаг. Следующий. И спустя три удара сердца император стоял перед ней. Простая длиннополая шинель из овчины. Фуражка цвета фельдграу с серебристым имперским орлом. Узкое точеное лицо. И холодные серые глаза, смотрящие, казалось, в самую глубину души и видящие всё – мысли, эмоции и постыдные тайны человека. Лишь на мгновение дольше он задержался напротив нее, а после продолжил осмотр. И спустя пару минут все кончилось. Не найдя заслуживающих наказания нарушений, кайзер удовлетворенно кивнул и вернулся к ступеням.
- Благодарю за службу, - сказал он. – Вольно! Разойтись!
Но прежде чем солдаты, перестроившись колонной по двое, начали возвращаться в казармы, государь сделал еще один жест. Вытянул руку, указав ладонью на девушку.
- Шарфюрер, выйти из строя. Вы – за мной! - Слушаюсь!
Кайзер развернулся и начал подниматься по лестнице, шарфюрер устремилась за ним. Прошла под свод массивных дубовых дверей, по обе стороны которых замерли на карауле часовые. Из-за раннего часа лампы еще не горели и лишь пламя редких факелов бросало колышущиеся отсветы на каменные стены. Блики играли на щитах и мечах, на стеклянных глазах оленьих и кабаньих голов, висящих вдоль длинной центральной лестницы. Поднявшись на площадку второго этажа, Хоффманн развернулся и внимательно посмотрел на девушку в полной боевой выкладке, стоящую напротив по стойке смирно.