На мое счастье, автобусы стояли параллельно друг другу, потому входа в другой Сава не мог видеть. Все время, пока мы пытались по-человечески закончить наше знакомство, на меня никто не обращал внимания. Туристов было много, и для всех них я была членом другой, не их группы. Я зашла за второй автобус, обогнула его сзади и без труда шмыгнула между деревьев. Вместе с проливным дождем загрохотали моторы машин. Я оставалась жить в городе, куда приезжают за острыми впечатлениями и ощущениями катастрофы. Мой апокалипсис случился шестнадцать лет назад и с тех пор не покидал меня. Кажется, я даже любила его, свой грандиозный радиационный ад, потому что, по крайней мере, знала правила существования в нем. Этот город лишен шума и лжи, в нем никто не рождается и почти никто не умирает. О нем предпочитают мало говорить. Я помню, как в один день исчезли тысячи людей, но видела, как постепенно сюда возвращаются целые стаи птиц и стада животных. Здесь нет сожаления, обязанностей и желаний, но есть достаточно времени, чтобы смотреть в небо и внутрь.
- У тебя есть время, чтобы смотреть внутрь? - последним вопросом я провела своего сегодняшнего друга, который сейчас сидел в том автобусе, что как раз исчезал за поворотом.
Возможно, он еще вернется сюда в поисках эмоций. Возможно, даже еще раз предусмотрительно прихватит с собой те райские бутерброды. А до тех пор я придумаю, как не упустить тот момент и как объяснить ему, каким чудом каждый раз являюсь перед ним в этой глуши.
Глава 8
Черви ползли моим телом в поисках знакомой почвы. Они оставляли слизь и холод на моей коже, как будто именно для этого мокрая земля выплюнула их из себя. Сколько их? Сотни? Кажется, тысячи... Не иначе - они едят моё отвращение и купаются в моем холодном поту, время от времени замирая, чтобы слушать мою дрожь. Уже полчаса я сидела неподвижно, пытаясь обуздать свои мысли. Сегодня я дала себе обещание медитировать глубже и дольше, чем обычно - и черви, кажется, решили сорвать мой план. Раздражение током бегало моими венами, споря с концентрацией за право обладать мной. Я представлю, что их нет, моих холодных скользких гостей. Если не получится - я должна убедить себя в том, что они родились вместе со мной и всегда ползали моей кожей. Первый вариант не действовал - мой мозг не мог возразить очевидному, поэтому оставалось только принять свое отвращение как неотъемлемую часть сегодняшнего дня и забыть о нем. Из груди вырвался вздох облегчения. Я не должна бороться, я могу только принять ситуацию или закончить сегодняшнюю медитацию, встряхнуть червей из себя, раздавить несколько из них в порыве ярости и надеяться, что в следующий раз ни дождь, ни ветер, ни насекомые или пресмыкающиеся не побеспокоят меня. Я не могла признать того, что, как дитя, отвлекаюсь на каждое новое ощущение, что для того, чтобы закончить дело, мне нужны идеальные условия, а любое отклонение от плана выводит меня из равновесия. Сегодня я испытаю свое терпение до самого его конца. Ощущение влажности и холода щекотало нервы. Пусть ползают сколько угодно. Если им это нужно, могут не слезать с меня всю свою короткую жизнь. Я приняла потребность пить, спать, ходить в туалет и больше не считаю это оскорблением для человеческого существа. А если бы черви, улитки и гусеницы ползали по мне с первого дня моего существования, то, без сомнения, я любила бы их или ненавидела, но в мою голову не приходила бы идея, что жизнь возможна без них. Кажется, так устроен бессознательный человек?
Несколько попыток восстановить глубокое дыхание дали результат - грудь поднималась выше и опускалась медленнее, кислород насыщал мозг, а табуны мыслей становились ленивыми и покорными. Мокрый холод на коже постепенно становился частью меня. Работайте лучше, мои мелкие друзья! До ушей начал доноситься птичий щебет. Щебет? Его пятнадцать лет не было в этом городе! Я остановила в себе желание открыть глаза и посмотреть, что это за смелые птицы так громко дают о себе знать. Удивительно... Их, похоже, немало: каждый говорит, и никто никому не противоречит. Звуки сливались и разъединялись в соло, но никогда не портили общей мелодии. Приходил покой. Тепло покидало мое тело и обнимало меня извне легкими волнами, которые непрерывно накатывались. У меня было чем делиться с миром. Когда последняя мысль провалилась куда-то на дно желудка, наступила тишина и темнота. Я наблюдала их, не принимая и не отвергая, не анализируя, не разговаривая, не сопротивляясь и не паникуя. Я видела Вселенную внутри. Всепоглощающий или всеотталкивающий вакуум, в котором смерть и жизнь весили одинаково мало. Понимание приходило без опыта, а ответы - без вопросов, как будто они всегда лежали там, ожидая, пока я приду за ними. Во мне вмещались все миры и все времена, спиралью крутясь до макушки и обратно до пят. Это мое тело ограничивает космос, не давая ему вылиться за края?