Первый вопрос любопытного ума выбросил меня в реальность. Или в иллюзию? Вернулись ощущение, запахи, щебет и мои родные неконтролируемые стада диких мыслей. Так далеко я не заходила никогда. Или это такое далекое никогда не заходило в меня? Беспричинное счастье растягивало губы в улыбке. Я аккуратно сняла с себя двух последних несчастных червей, что еще бродили по мне в поисках темной земли, и легла на спину, чтобы дослушать птичий концерт.
На следующий день мир взбунтовался против меня. Я проснулась от палящих пощечин ветра. Моя голова едва держалась на плечах, поэтому, быстро закрыв окно, я вернулась в постель. На улице было темнее, чем обычно бывает перед грозой... Или же это потемнел мой вчера просветленный взгляд? Кто-то наказывал меня за вчерашнее блаженство сегодняшним отчаянием. Возможно, я зашла туда, куда не следовало? «Эра имеет право на все, что у нее внутри, на все чувства и все путешествия, и может забрать себе столько, сколько в себе найдет» - так учили медитировать небы. Значит, я не нарушила ни одного закона и взяла себе лишь тот покой, который всегда был во мне. Что же это за гора стыда лежит сейчас на мне, укрываясь моим одеялом? Необходимо встать и делать привычные вещи. Чуть перебирая ногами, я поплелась в комнату, чтобы принять таблетку и выпить кофе. Дрова среди кухни никак не горели, и я потратила кучу бумаги и спичек, чтобы все-таки развести скромный огонек. Стройные стихотворные строки какого-то русского поэта исчезали в пламени так плавно, что можно было выхватить взглядом целые любовные драмы. Видимо, они писались для того, чтобы греть души, но сегодня согреют только воду в алюминиевой кастрюле. Этот факт развеселил меня. «Ни один поэт не творил зря, если его стихами можно разжечь сырые дрова, а?» - еще долго рифмовала я, хохоча и прохаживаясь кухней, завернутая до пят в какое-то старое синтетическое одеяло. После второй чашки кофе я чувствовала себя немного лучше, но странная усталость все еще боролась с моим неприятием. Похоже, это был один из тех дней, что пробовал деликатно убить меня, распластав на жесткой постели мое апатичное уставшее тело и настроение...
- Значит, прогулка! Под холодным дождем, по глубоким лужам, в дырявом дождевике! Если повезет, взбодришься пробежкой с собаками или бегством от наркоманов, - я часто давала задания и инструкции сама себе, потому что не могла терять ни настроения, ни тонуса. Мне было хорошо целыми сутками лежать радостной под деревом во дворе, прерываясь разве что на естественные потребности, но когда приходила печаль, я должна была отчаянно двигаться - иначе я рисковала на долгое время попасть в глубокую яму черных густых мыслей.
Одевшись теплее и обувшись в крепкие мужские ботинки, взяв дождевик, палку, немного воды и несколько яблок, я вышла на холодную пустую улицу. Я повернула в сторону леса, но что-то остановило меня. Настоящий вызов остался незамеченным далеко позади. Я проиграла в войне с небольшим реактором атомной станции - он забрал мою жизнь и остался стоять хоть и распотрошенным, но не побежденным, обволакивая осторожным ужасом целую планету. У нас с ним была соседская неприязнь: мы жили рядом, но никогда не здоровались друг с другом, считая другого чудаком. Пришло время знакомства... Впервые за шестнадцать безлюдных лет я пошла прямо в направлении бетонного саркофага, под которым была заключена смерть миллионов.
- Если повезет, треснешь по серому заду ту чернобыльскую стерву. Может, как раз этого ей не хватает, чтобы провалиться до самого земного ядра...
Массивные ботинки и тяжелые мысли тянули меня вниз. С каждым шагом я увязала в грязи и в страхе; впереди возвышался накрытый тонкой серебристой пеленкой реактор, который едва не похоронил все живое на планете. С неба лило без перерыва, а короткий синий дождевик был мне разве что моральной помощью. Ноги гудели от усталости, лицо болело от постоянных ударов дождя и ветра, а тревога вполне реальным грузом осела на моих легких, не давая им как следует гонять кислород по телу. Этот день, казалось, был самим отцом четвертого реактора атомной электростанции, который обнимал свое дитя всей своей серостью. Где-то за километр от блока земля под ногами начала теплеть. Я видела ее, влажную и грязную, но чувствовала, как она печет мои хорошо защищенные стопы. В нескольких метрах от меня спокойно прохаживались странные серые птицы, выискивая себе пищу в размокшей почве. Их голые лапы не чувствовали подземного тепла. Прошло несколько минут, прежде чем я смогла переквалифицировать галлюцинацию в физическое ощущение метафизических явлений. Очевидно, смерть была горячей, а не холодной.