"Сколько вас на Земле?" - поспешила спросить я, понимая, что каждую секунду могу проснуться.
"220 миллионов".
"Вы живете в городах?"
"В этом нет необходимости".
"У вас есть семьи?"
"В этом нет необходимости".
"Вы работаете?"
"В этом нет необходимости".
Силы небесные!
"Что это за вещь?" - показала я на металлическую тумбу с надеждой, что это достаточно конкретный вопрос.
"Телепорт. Он переносит материю из одной точки в другую. Телепорты установлены через каждые 300 метров, или через 150 шагов. Пока мы не можем обойтись без них. Наша воля недостаточно сильна, чтобы влиять на пространство".
За считанные секунды человек осознанный подошел ко мне, взял за руку, коснулся тумбы - и мы оказались в месте, которое кардинально отличалось от цветущего поля. Мы были в гигантском прозрачном стеклянном шаре, на полу которого лежала огромная подушка, сплетенная из серебряных нитей, и стояла тумба, которая оказалась телепортом. Вокруг, куда достигал взгляд, справа, слева, впереди и сзади, выстроенные в правильные линии, отражали солнечные лучи такие же безводные аквариумы. Густая трава между ними казалась никогда не кошеной и никем не топтаной.
Если бы я могла взглянуть на это удивительное стеклянное поле сверху, то увидела бы грандиозную воздушно-пузырчатую пленку - самую большую в своей жизни. Эта мысль развеселила меня.
"Это мой дом", - сказал проводник, вернув мои мысли в конструктивное русло.
"Здесь я слушаю космос и прячусь от непогоды, - продолжил он. - Когда приходит свет, я иду брать у него силу. Я слышу, как он насыщает деревья, травы, воды и меня. Слышу, как энергия течет внутри, проходит через все живое и идет дальше. Если ты хочешь понять, вообрази наивысшую радость в своей жизни. Когда приходит тьма, я опускаю колени вниз и слушаю звуки Вселенной".
"И это все, что ты делаешь уже тысячу лет?"
"Тысячи лет" - поправило существо. Если бы у него был рот, то он растянул бы его в широкой снисходительной улыбке.
"Я не понимаю, в чем же смысл?" - неужели мой ум жалел человека высшей расы?
"В познании. Человек разумный хотел вечной жизни, но свободный от забот день угнетал его. Удовлетворение потребностей, о которых сейчас мы не имеем даже представления, становилось смыслом жизни. Человек должен был есть - и обрабатывал землю или обменивал еду на работу; человек боялся смерти - и рожал себе подобных; человек хотел значимости - и накапливал ресурсы; человек искал божественное в себе - и стремился господствовать над чужими жизнями. Подмена, стоящая самого жаркого древнего ада. Что из перечисленного является твоим смыслом?"
Огромные глаза смотрели прямо в мою бродячую душу. А она была растоптанной, униженной и молчаливой. Или это было мое эго, дитя примитивного несовершенного ума?
"У меня нет смысла", - с грустью констатировала я.
"Поздравляю!" - искренне обрадовался голос в моей голове. - "Когда настоящее придет в твои мысли, то ничто не окажет ему сопротивления".
"Что мне после всего этого делать?"
"Возвращайся домой".
Мои глаза без век закрылись так крепко, что я была не в силах увидеть, что за сила крутит и несет меня, словно летний ураган. Когда кровь заколола кончики моих пальцев, а спина уперлась в твердую стену, я поняла, что вернула себе и своё тело, и своё время, и свою реальность. Каждая секунда странного сна была на своем месте - в памяти.
- Доброе утро! Позавтракаешь? - из-за двери крикнула мама, встряхнув голосом воздух не меньше, чем рев трансатлантического лайнера. Пожалуй, я тоже наделала немало шума, возвращаясь из другой эпохи.
Крепко закрыв за собой дверь, я вышла с надеждой на самый обычный день, но больше ни один из моих дней ни был обычным.
Только наполовину поместив свое тело на деревянном стуле, уже бросал в меня фальшивую улыбку и христианское поздравления Стефан.
- Не молчи, дочка, - всплеснула в руки мама и подтолкнула меня на кухню. - Слава навеки единому Богу! - поспешила она ответить вместо меня. - Отец Стефан решил зайти на утренний чай и немного пообщаться с нами... По-соседски и по-христиански, знаешь ли... - глубокая почтительность слышалась в мамином голосе.
Да, наш сосед Стефан, кроме четверых детей, жены и как минимум одной любовницы, имел еще достаточно многочисленную паству в православной церкви, к которой еженедельно и по праздникам ходили и мои родители. И это было впервые, когда "святой отец", как именовал себя он сам, а также рабы божьи и человеческие, оказал такую честь обычной прихожанке. Стефан, наверняка, не мог забыть мне своего вчерашнего греха.