- Пойдем!
Мои глаза были закрытыми немного дольше, чем длился сам поцелуй, поэтому я не сразу поняла, куда Сава зовет меня.
- Пойдем к тебе! Надеюсь, ты достаточно гостеприимная хозяйка и напекла пирогов к приходу гостей? - Сава шутил, чтобы разрядить атмосферу, и я была ему за это благодарна.
Наверное, он понял бы отказ обиженного и растроганного ребенка. Но мой дом тянул к себе. Я соскучилась. Я столько ночей засыпала, представляя себя в старой пыльной постели. Столько раз просыпалась в новых стенах, разочарованная, и убеждала себя, что разочарование здесь неуместно, что сейчас я в безопасности, а вокруг - наконец-то относительно нормальный мир. Что мой дом - в киевской аккуратной родительской квартирке, а не в заброшенной Богом радиационной коробке - без пищи, света и тепла. Но я знала, что это место - мое, даже больше мое, чем мысли в голове. Я вернусь туда не одна. И расскажу все, что до сих пор не могу понять, этому парню, что стоит слева и так терпеливо ждет ответа.
- Да, пойдем, - наверное, такой страх испытывают люди только перед воротами ада.
Мой тихий дом ждал меня. Кто-то выломал дверь, и замок беспомощно болтался на ней, предупреждая, что больше убежища здесь нет. Я ступила внутрь, и слезы обожгли щеки - кто-то вынес все, что я защищала долгие годы: всю мебель, кроме старого стульчика и моей старой, сломанной пополам кровати; все зеркала, кроме прозрачных оконных стекол; все ковры, кроме кухонного полотенца; мой шкаф с таблетками небов, родительскую кровать и одежду; всю обувь и даже дешевые чашки! Боже, кто же ест сейчас моими ложками? Кто читает десятки моих книг? Какими улицами гуляют дети в моих старых пальто? Где трубы, которыми текло тепло? Кто смотрит телевизор, перед которым сидели каждый вечер мои родители? Какая, какая цена этому всему? Несколько копеек и несколько болезней? Кто-то украл у меня жизнь, а в народ понес уже смерть. Я была близка к истерике. Она распирала мои виски, и дикий крик казался лучшим освобождением от этого болезненного давления.
- Оно же ничего не стоит, - мой голос прозвучал тихо и обиженно, надорвавшись в конце.
- Моя девочка, всегда найдется кто-то, кому нужно что-то твое. Пусть это жизнь, золото или мусор. Кто-то грабит банки, а кто-то - стариков в трамваях. Эти - пришли в твой дом; они не знают совести или страха - прости несчастных, - голос Савы за спиной помогал собраться с мыслями.
- Я прощаю их. А ты - прости меня.
- Простить за что?
- За мою историю, - слезы больше не лились, и голос больше не дрожал. Решение было принято, а дальше - только теплый свет или холодная тьма. - Когда взорвался реактор, на нашем пороге появились странные люди. Они убедили родителей уехать из города без меня и не беспокоиться о моей судьбе. Это были необычные люди. Они не ели, не пили и не спали. Между собой разговаривали молча, думаю, телепатически, а со мной - как менторы, тихо и по-философски. Они прибыли с другой планеты и решили дать мне знания о материи, душе и видимой Вселенной. Они учили меня всему, что умели сами, но я так не научилась этому. Тогда они поступили как настоящие люди - разочаровавшись, бросили меня. Долгие годы одиночества усложнялись детством, переходным возрастом, наркоманами, мародерами, чиновничьими служками, милицией, отсутствием пищи, воды и всякого понимания, что это за дешевый триллер идет у меня вместо жизни. Было и хорошее. Сейчас у меня крепкое тело и стройные мысли, впечатляющий словарный запас, навыки пещерного человека и армейского пса. А еще мой мозг умеет влиять на реальность. Я могу перенестись в любое место, которое могу представить, в любое время, которое могу понять - не уверена, что физически, скорее мысленно и не всегда контролируемо. И разница между фантазией и всем этим - достаточно существенная, чтобы убедиться - это не шизофрения. А еще... Мои фокусы, моя карьера, мой хлеб насущный! Это не фокусы. Люди допускают возможность чуда, и оно происходит. С моей помощью, конечно! Я же - некий джинн из Припяти или типа того... Я знаю, как это работает и знаю, что оно - не более фантастично за земное притяжение или то, как испаряется вода. Чистая физика с метафизикой на пару. Но, знаешь, понимание порождает какую-то неуловимую силу. Я могу больше, чем могу представить, и порой боюсь этого. Я знаю, что должна что-то сказать миру, и это, в конце концов, то, чего хотели и к чему готовили меня мои человечные пришельцы, но боюсь, что мир достанет из шкафа средневековое тряпье и сожжет меня, как ведьму или Галилея, привязав к Эйфелевой башне или к шпилю телестудии в Торонто. Хорошо, что за тобой стена, и она не дает тебе упасть. Потому что исцелять разбитые черепа я еще не пробовала, - я засмеялась так звонко, что эхо подхватило смех и, ударяя его об обворованные стены, превращало в рев раненого зверя. Сава был напуган и даже немного топтался на месте - если бы за ним был дверной проем, он вскочил бы в него, и моя любовная история закончилась бы на первом поцелуе. Но он не решался ни на побег, ни на какие-то слова. Да и черт с ними, с его словами! Я собрала вместе весь свой страх и всю свою смелость - вот оно все лежит между нами. Если Сава его не примет, оно так и останется лежать - большое и невидимое. А я пойду, уже без страха, но и без смелости. Оно, пожалуй, не так уж и плохо - избавиться от этих двух наглецов одновременно. И, может, вместе с ними - от пугливого мальчишки.