Последний из мужчин, сложа руки перед лицом, и с закрытыми глазами, упорно и громко молился.
"Разве он не знает, что уже в аду?"
- Разве ты не знаешь, что уже в аду? - крикнула я изо всех сил, но никому не было дела до моего крика.
- Господи милосердный, отец наш, сущий на небесах. Услышь раба своего и смилосердись на его просьбу. Прими покаянного грешника за праведника и введи в царство свое. Дай мудрости и силы, потому что не имею ни мудрости, ни силы. Укажи куда идти, потому что не вижу дороги. Отведи от меня врагов, ибо воспринимаю их как верных друзей. Дай силы просыпаться в то утро, когда смертельная скука стучит в сердце. Дай здоровья работать на благо своей семьи. Благослови скот в хлеву и урожай на полях, потому что это спасение наше. Пошли на них животворный дождь и высуши их теплым солнцем. Пусть в силах твоих будет поднять глубокое подземное русло, из которого я с таким усердием черпаю воду. Дай мудрости моей жене не распускать своего языка, а моей дочери - не принести в подоле. Если угодно, то пусть бы мои сыновья учились какому-нибудь ремеслу, а не пьянству. Если бы ты был так милосерден и добр, то дай мне немного больше выручки из картофеля, потому что не могу покрыть даже работы и удобрений. Если твоя воля, то пускай бы сосед не рычал вечерами привезенным из города мотоциклом - от этого страдает моя душа и куры становятся беспокойными. Если угодно, то пускай зима будет теплая, потому что лето ты, господи, послал холодное. Пусть заживет гнойная рана на моем бедре, потому что могу упасть на вере и от бессилия и боли пойти к врачам - плебеям духа и ворам славы твоей, и пусть прекратится кашель, что отравляет мне жизнь и не дает втягивать, как следует, целебный табачный дым. Убери с глаз моих разврат, что терзает мое богобоязненное сердце - короткие льняные юбки на молодых тонких ногах - разве может простой человек устоять перед дьявольским промыслом? Храни меня каждый день и каждую ночь, мой милостивый отец, а я буду благословлять тебя каждый день и каждый день буду молиться, в молитвах своих даря тебе признание. Аминь!
Силы небесные, укажите мне на несчастного: это тот, кого обманывает болезнь, или тот, кто обманывает сам себя?
В аду не было слышно Бога. В аду не было Бога. Да он и не смог бы перекричать дюжину озабоченных людей. Если бы я была на высокой горе - так высоко, что и дух возвышается, в блаженной тишине, и держала бы в руках каменные скрижали!
- Скрижааали, скрижааали, жали-скрижали, - передразнивал мои мысли семилетний ребенок. Он и не смотрел в мою сторону, а только подбрасывал и ловил что-то невидимое, стараясь раскачать незыблемый, как вера грешника, стул.
- Раз, два, три - я скажу тебе, кто ты. Четыре, пять, шесть - ты лишний здесь. Семь, восемь, девять - тебя тут еле терпят. Десять, двадцать, сто - не спит никто. Двести, триста, восемьсот - закрой свой рот. Тысяча, две, миллион - где твой верный легион?
Губы малого растягивались в безмятежной улыбке - как будто он читал стихотворения о весне или животных.
- Поиграй со мной! - сказал мальчик так требовательно, что я встрепенулась от неожиданности. - Поиграй со мной в одну игру, - малый просил дальше, несмотря, однако, ни на одного человека за овальным широким столом. - Правила очень простые, так как вы, взрослые, слишком тупые для сложных, - парень все еще подбрасывал вверх невидимую игрушку. - Я буду говорить, что собираюсь делать, а ты будешь говорить, как будешь меня наказывать. Ты же любишь наказывать? Каждый взрослый любит наказывать... Первое: я дождусь твоей старости. Второе: я буду кормить тебя брокколи. Третье: я буду бить тебя за шум. Четвертое: я буду одевать тебя на свой вкус. Пятое: я не позволю тебе задавать вопросов. Шестое: я буду лечить тебя временем. Седьмое: я не буду пускать к тебе друзей. Восьмое: я буду бить тебя, когда буду не в духе. Девятое: я буду заниматься любовью на твоих глазах. Десятое: у меня не будет денег на твои желания. Одиннадцатое: я буду тебя ненавидеть. Двенадцатое: я о тебе забуду. Я о тебе забуду, я о тебе забуду, я о тебе забууудууу, - уже пел мальчик высоким тонким голосом, наслаждаясь каждым звуком, который резал мой слух и мою душу. Он такой молодой, но уже понимает: у каждого поступка есть результат, страшный справедливый результат...
Странные детские радости не веселили молодую женщину, которая сидела рядом. Одета в одежду, что не имеет формы, с жидкими непричесанными волосами, что не имеют цвета, она тихо плакала слезами, которых не было.
- Мне бы хоть один короткий день побыть той, которую я предала! Мне бы хоть одну короткую ночь побыть с тем, о ком мечтала! Мне бы хоть одну короткую жизнь пожить, а не поумирать! Если бы я не тянула на себе обязанности семи наемных слуг и весила чуть больше, чем семь убитых мух. Если бы у меня чуть меньше болела спина и отекали ноги! Если бы приходилось перемывать на десяток меньше тарелок и плакать на десяток меньше раз! Если бы мой муж целовал на десяток меньше женщин! Если бы мать на моей шее весила на десяток килограмм меньше! Если бы мой ребенок приносил из школы лучшие оценки и уже дырки на штанах! Если бы мне вытирать пыль с меньших ламп и из низших шкафов! Мне бы утро, которое разбудит меня ласково... Мне бы вечер, который уложит меня сладко... - она запнулась на короткую, но глубокую, словно колодец, секунду и пришла в себя. - Что бы тогда я значила? За что бы меня любили? За что бы меня уважали? Из-за чего бы я страдала? Что бы меня держало? Что сказали бы соседи? О чем я говорила бы с подругами? Чем бы шантажировала мужа? На кого бы выливала злость? Рядом с кем бы чувствовала нужной? Что бы я делала? Что бы я умела? На что бы превратилось моя жизнь? На позорную мерзкую блажь!