- Ваше тело хочет хорошего пинка, святой отец, - резюмировала я. - И еще я никак не пойму - Вы просто отчаянно врете обо всем, во что верите, или Ваше больное сознание действительно может что-то разглядеть даже в самом грязном зеркале?
- Я верю каждому своему слову, Эмилия. Каждой своей мысли! Они неискушенные дьяволом! Они чистое золото! То, чего хочу я, того хочет и Бог.
- Какой же ты извращенец, - волна горького отвращения подкатила к моему горлу, и я крепче сжала чужое. - Выпусти меня отсюда, и я больше никогда не стану перед твоими святыми глазами. У тебя достаточно работы: ты будешь освящать заплесневелые офисы и старые авто, отпускать грехи предателям и стыдить блудниц; будешь пророчить хорошие прибыли мелким бизнесменам и брать с них символическую благодарность на нужды храма. Купишь себе за них машину с не таким потрескавшимся салоном и золотой крест массивнее, переедешь из своей квартиры в дом на двух гектарах за высоким забором, почувствуешь себя королем, а не слугой, полноправным партнером бога, а не его рабом и поставишь перед ним новые условия сотрудничества. Он, конечно, согласится. Он же всегда тебе все позволяет, правда? Большой добрый дядя, что совсем не умеет жестко вести дела с партнерами, зато охотно прижимает пальцы обычным наемным рабочим. А если ты хочешь славы в своей скромной аскетичной несветской среде, то представь, сколько действительно бесноватых ходит по миру! Ты мог бы снять кино, круче "Экзорциста", настоящие ужасы о демонах среди нас. А я не твой демон... Поэтому отопри замки и дай мне ключи от машины - я оставлю ее под твоим домом. Я не скажу никому об этом невеселом случае, потому что некому говорить. А даже если бы и сказала, ты в курсе: наше богобоязненное общество простит божьему человеку даже препарирование маленьких пушистых котят, не говоря о похищение одержимой девки ради ее же спасения. И у меня для тебя есть еще один аргумент - вы все останетесь живы.
Стефан покраснел так густо, как будто изнутри его пекли горячим чугунным утюгом.
- Нет, - только и произнес он.
Парень под моими руками явно занервничал и даже попытался вырваться, но быстро оставил эту идею, вскрикнув от боли.
- Я убью его, - холодно сказала я, тотчас поняв, что действительно могу сделать это.
- У меня есть еще, - ответил Стефан так же холодно, как будто говорил о случайно сломанном карандаше.
Другой парнишка, что все это время мнулся под стеной, также нервно задергался.
- Я убью их всех и напоследок - тебя.
- Приму как искупление смерть в бою с антихристом.
- Я даю тебе последний шанс. Его смерть будет на моих руках, но на твоей совести. Я со своим грехом справлюсь, но как ты будешь жить со своим?
- Как тот, кто твердо стоит перед лицом Божьего врага, - он действительно твердо стоял перед лицом врага. Его щеки побледнели, а лицо вытянулось, руки сжались в кулаки, а голос был спокойным, будто перед ночным сном. Он не выпустит меня. Я должна драться.
Еще несколько секунд прошло до момента, когда второй парень в бешеном прыжке бросился на меня. Я должна выбирать чью-то жизнь... Что-то глухо захрустело под моими руками, и сильное молодое тело обмякло, становясь непомерно тяжелым. Несколько секунд животного ужаса и ступора завладели двумя мужчинами в светлой комнате. Третий, опираясь лбом об стол, лежал мертвым на поле своего последнего азартного боя. Мороз прошел под моей кожей. Я убила того, кто мог бы прожить вполне приличную жизнь. Возможно, он даже не выбирал свою судьбу и был отдан в церковные служители своими безвольными родителями? Или был сиротой, и Стефан стал единственным, у кого можно было выменять душу на хлеб? Или прожил нелегкую короткую жизнь, ища любовь и смысл и, уставший, таки нашел их в доктринах, служении и правилах, не желая и не смея больше искать ничего другого? Все это не имело значения. Ничто не имеет значения в точке невозврата.
Я стояла прямо на ней. С диким ревом второй прислужник продолжил свой прыжок. В несколько коротких быстрых шагов он добрался до меня и повалил на землю. Я впилась пальцами ему в глаза, чувствуя детскую мягкость его век. Он закричал от боли и резко встал. Два сильных удара ногами сверху прилетели в мой живот, остановив вместе пищеварение и дыхание. Я была слишком слабой для схватки. Парень наклонился и взялся обеими руками за мою шею. Он хотел мне такой же смерти, которую я принесла его другу. Будто пластмассовую куклу, он поднял меня с пола, все еще сжимая горло, и бросил на стол - рядом с тем, в чьих открытых глазах застыло удивление. Мы смотрели друг на друга и, кажется, он был счастливее. Не в силах сделать хоть что-нибудь, я считала секунды до того, как навсегда отключусь от нехватки воздуха. Что они будут делать с моим телом? Закопают во дворе? Выбросят в лесу? Утопят в озере? Сожгут в печи? Отвезут матери и скажут, что им очень жаль? Сделают из меня чучело и будут приносить его на лекции по религиоведению?