- Целая гора причин.
- И в первый раз? - неожиданно спросил он, будто уже знал каждое событие моей короткой жизни.
- Тот наркоман хотел убить меня! - осмелела я, вспоминая тот день.
- Бывает, - сказал чудак спокойно, будто видел уже все в этом мире. - У тебя есть куда идти?
- У меня есть откуда идти...
- Прыгай в лодку, вывезу отсюда, - предложил мужчина так обыденно, будто не спасает мне жизнь, а подсказывает время.
- У меня ничего нет, чтобы отблагодарить Вас, - предупредила его я.
- Всю дорогу будешь петь. Умеешь? - торговался он.
- Вам не понравится, - улыбнулась я.
Уже через несколько минут, лежа на холодном дне, прикиданная сухим ветвями, я неумело пела битловскую "Help!", а странный низкий мужчина, чье длинные спутанные волосы выбивались из-под черного берета, громко смеялся и гнал свою старую лодку широкими днепровскими заливами...
Еще через полчаса старая багровая лодка ударилась об илистый берег и, тяжело громыхая, остановилась. Ветви над головой поредели и когда исчезли совсем, низкий крепкий мужчина подал мне свою широкую ладонь, приглашая покинуть убежище. Я боязливо встала и огляделась вокруг: в двадцати метрах от голого берега, между высокими зелеными елями, стояла низкая избушка. С ее дымохода лениво сочился светлый дым, намекая, что внутри можно найти немного тепла. От хижины до самой воды была проложена дорожка из деревянных брусков, которая расходилась маленьким пирсом. Я осторожно спрыгнула на него, разминая ноги и потирая неглубокие царапины на лице и руках.
- Называй меня Климом, - решил нарушить молчание мой спаситель.
- Климом? А на вид ты не такой старый, - засмеялась я и даже немного развеселила Клима.
- Иди в дом, там не заперто, - махнул рукой в сторону дома Клим и принялся носить хворост.
Двери недовольно скрипнули, впуская меня внутрь. Мои надежды оправдались, и приятное тепло коснулось моей кожи - в печи еще догорали дрова, а на толстом раскаленном металле, в высокой закопченной кастрюле, булькал суп. В углу комнаты стояла узкая, бережно застеленная кровать, у которой метровой башней лежали старые книги. В другом углу, словно зверь в спячке, неуклюже стояло широкое кресло, устлано грубыми тканями. У печи на четырех стройных ножках стоял стол, уже накрытый на двоих.
- Ты ждешь кого-то? - крикнула я Климу через плечо.
- Тебя, - коротко ответил он и пошел за остальными ветками.
Еще несколько стульев и широкий комод - это и было все добро Клима. Его дом напоминал охотничью хижину, в которой не хватало только ружья и оленьей головы на стене. Я подошла к печи и приложила замерзшие руки к раскаленному кафелю - это был момент блаженства. В нос ударил вкусный запах наваристого супа и, как будто угадывая мои желания, Клим вошел в дом, закрыл за собой дверь и принялся разливать еду в суровые алюминиевые миски. Положив их на стол, он открыл не замеченные до сих пор дверцы в печи и вытащил оттуда огромную круглую буханку, которая пахла полем. Ее он также осторожно положил на стол и игриво подул себе на ладони. Клим подтянул два деревянных стула с высокими спинками к столу и жестом пригласил сесть. Он вложил мне в правую руку ложку, а в левую - большой теплый кусок белого хлеба и, подмигнув, приступил к еде. Я не стала медлить, потому что голод уже изрядно истощил меня. Откусив немного самого вкусного в моей жизни хлеба, я долго жевала его, чувствуя, как тепло наполняет мое тело. Несколько ложек горячего куриного супа окончательно вернули меня к жизни и я, кажется, даже пропела какой-то куплет себе под нос. Клим жевал и весело подшучивал, смотря на то, как я наслаждаюсь простой пищей, а затем - безопасно и крепко засыпаю на широком кресле в скромном доме странного незнакомца...
Я спала крепко и без снов... Когда открыла глаза, то не увидела Клима в доме, но было слышно, как на улице на мелкие осколки разлетаются сухие поленья. Я удивилась от того, как могла так хорошо выспаться в неудобной позе на неудобном ложе, но мое тело было здоровое, сильное и как будто обновленное. Я поднялась на ноги и подошла к окну: низенький хромой человек колол дрова, разрубая огромные пни, будто сухие стебельки. Неожиданно он остановился, выпрямил спину и взглянул прямо на меня через пыльное стекло. Его глаза были почти одинаково прозрачными, но сейчас было очевидно: правый зрачок был практически не заметным за толстой белой пеленой, которая его застилала. Клим снял с себя зеленый дождевик и черный берет, оставшись в голубых джинсах, плетеном бежевом свитере и крепких ботинках в тон своей лодке. Черные густые волосы немного путались, но уже свободно спадали ему на плечи, а в перерывах между размашистыми ударами топором он проводил рукой по усам и бороде, будто брал в них силу для работы. Возможно, если бы библейский Самсон состарился, то выглядел бы именно так: избитый и закаленный жизнью...