Клим стоял, так же неподвижно и настороже. Я обняла его изо всех сил - как отца и как спасителя.
- Я только заберу свой шарф. Он дорог мне как свидетель моего пути, - добавила я, понимая, что будет лучше как можно быстрее покинуть владения этого отшельника. - Они тихо постоят вон там, - громко сказала я, указывая на новоприбывших гостей, а им - на их место. - Спасибо тебе за все...
Я коснулась его руки, которая намертво ухватилась за топор, и, почувствовав, как мелко она дрожит, поспешила закончить прощание.
Я поспешно вошла в дом, в котором, казалось, провела половину жизни, а не несколько ночей, и взяла свой мягкий изумрудный шарф с высокой спинки крепкого стула. Маленькая кровать и огромное кресло стояли каждое в своем углу, очевидно, готовясь стоять здесь вечно. Ничего лишнего не было под низким деревянным потолком, только на столе было накрыто на двоих... Горячие слезы катились из глаз и орошали пол старой избы, которая была готова стать мне надежным домом.
За узким пыльным окном стоял низкий человек с черными, как смола, волосами и черной, как вороны в небе, бородой. Он уже не так воинственно держал в руке свой топор, но смотрел перед собой таким же ясным и воинственным одноглазым взглядом. Я коснулась его изображение в стекле рукой, чувствуя, что больше не в силах касаться его душой. Громкий внезапный звук заставил меня встрепенуться. Низкая фигура за окном зашаталась под моей рукой и, сделав несколько шагов назад, упала на землю. Густое багровая пятно растекалось под Климом, и я, ничего не соображая, бросилась на улицу. Две фигуры справа стояли так же неподвижно. Сава смотрел на меня стеклянными глазами, а Олекса держал в своей единственной руке пистолет, который пах дымом и страхом - моим страхом. Олекса навел оружие на меня и приказал оставаться на месте.
- Подержи, - он передал пистолет Саве и пошел к мертвому телу. Сава так же нацелился мне в живот. Моя сила и моя слабость, моя страсть и моя рассудительность, моя единственная любовь и мое единственное спасение, мой преступник и мой герой держал меня под прицелом, и ни одна клетка его тела не дергалась в сомнении. Его руки не дрожали, а губы не шевелились, подсказывая мне, чего ожидать.
- Ты предал меня? - тихо спросила я, вытаскивая звуки из сдавленного отчаянием горла.
Сава не сказал ни слова и не отвел взгляда. Он смотрел на меня, словно на раненого оленя, который каждую секунду может или упасть, обессиленный, или броситься наутек - из последних сил. Это был он - тот самый парень, который нашел меня, потерянную, в затерянном городе? Который держал на руках мое слабое тело и мою слабую душу? Который не боялся безумных признаний и фантастических зрелищ? Который бережно брал мое тело, словно самый дорогой в мире инструмент? Который вырвал меня из сумасшедших рук и обрек на смерть от своих? Это был он...
- За что? За что... - выдохнула я, глядя, как Олекса щупает пульс на Климовой шее и, довольный, не находит его.
- Заткнись, ради Бога... - пренебрежительно бросил мне однорукий высокий мужчина, нависая болезненной горой над своей жертвой. Я смогла рассмотреть его: бледная кожа тесно обтягивала впалые щеки; узкие глаза покраснели и сузились, будто от долгой бумажной работы; длинный прямой нос почти упирался в длинные тонкие губы, скрученные в какую-то дьявольскую улыбку; над высоким лбом неровно росли не по годам седые и жидкое волосы; одна длинная рука едва показывалась из рукава зеленой куртки, а другой рукав был бережно закатанный до половины. Его голос был глубоким и ледяным - он мог бы преподавать ядерную физику в университете или вспарывать людям грудь в морге. - Он должен был умереть. Ты его убила, понимаешь? Ты! Не я! Не твой любимый, - громко расхохотался Олекса, показывая пальцем на Саву. - Ты... Ты будешь убивать и дальше - встав рядом с кем-то или появившись на чьем-то пороге. Тот священник был прав - тебя надо закрыть. Закрыть и исследовать, как уникальное явление! Как уникального зверя! - Олекса подходил все ближе, и стал почти совсем вплотную. - Полстраны ловит тебя, но зачем ты им нужна? Проповедовать чье-то слово? Делать из железа золото? Показывать наивные фокусы? Выходить в астрал? За пределы вселенной? Хватать бога за ноги? - странное сочувствие перекосило его лицо, и он стал ровно напротив меня, ища что-то в моих глазах. - Ты больной, больной ребенок... Я понимаю твою болезнь... Чернобыль одинаково покалечил нас обоих, только у меня - забрал необходимое, а тебе - дал лишнее. Непопулярная, непопулярная теория в научных кругах... - Олекса отвел взгляд от меня, и его зрачки суетливо забегали, гонимые мыслями. - Ты, парнишка, нашел дикого звереныша, который рос на воде, корешках и радиации! - он весело обращался уже к Саве... - И вот кого они из нее сделали! Иисуса в юбке! Ты! Ты! - он больно ткнул острым пальцем мне в грудь. - Ты - мой шанс выздороветь! Не только мой - тысяч подневольных жертв Чернобыля! Стоит лишь понять, как... Понять, как... Ты - мой прорыв! Прости, детка, но я исследую тебя, как кролика, а если будешь сопротивляться - вскрою, как лягушку... Ты должна понимать, что ты - всего лишь маленькая жертва во благо человечества... Ты не изменишь мир разговорами... Измени его на клеточном уровне... - прошептал Олекса, и его слова прозвучали, словно произнесенные змеем. - Твой мозг - не плод великого учителя, которого ты себе придумала. Он жертва целого цунами из радиации или глубокой шизофрении. Я исследую и то, и другое... Ты - начало новой эры в науке! И начнется эта эра с моего имени!