Шкандыбин вскочил, распсиховался, на губах пена - авторитета, видать, жалко, - и кричит Фирсову: "Ты потише, так твою и растак, пока пера моего не пробовал! Я те все кишки наружу выпущу!" Елизар Иваныч нервничать не стал, вмазал Толику легонько по морде, тот кровью и залился, на ногах не устоял. А Елизар Иваныч ребятишек прогнал по домам, на том все и кончилось...
- Видать, не кончилось, - задумчиво сказал Жеглов и поднялся. Давайте-ка Толика этого пощекочем...
В дверях появился шофер Копырин - он доложил, что рана, к счастью, оказалась неопасной и через недельку-другую врачи обещают Фирсова выписать.
- Мелкий текущий ремонт, - заверил Копырин. - Смена масла, шприцовка, шпаклевка, легкая подкраска - и пожалуйте в рейс...
- Какого масла? - испугалась жена. Жеглов засмеялся:
- Не обращайте внимания - наш Копырин уверен, что Господь Бог сотворил человека по образу и подобию автомобиля...
Я нетерпеливо дернул Жеглова за руку:
- Не смотается Шкандыбин-то, пока мы здесь толчемся?
- Идем, идем, - кивнул Жеглов и сказал соседу: - А тебя, дружок, попрошу проводить нас к этому деятелю...
Подойдя к дому Шкандыбина, Жеглов остановился.
- Иди с Абреком вперед, - сказал он проводнику. - Пусть пес его облает хорошенько.
- Глеб Георгиевич, шутите? - укоризненно спросил Алимов. - Абрек на кого попало лаять не станет. Если бы его след вывел...
- Если бы след вывел, - нетерпеливо перебил Жеглов, - я бы Шкандыбина сам облаял получше твоего пса. Делай что говорят!
- Есть, - сказал проводник, поджав и без того тонкие сухие губы, пошел вперед, и по лицу его я видел, что он все равно поступит по-своему.
Абрек, войдя в комнату, заворчал и разок гавкнул, но сделано это было, по-моему, чисто формально, только чтобы команду проводника выполнить. Однако чернявый парень, развалившийся на кровати, покрытой лоскутным одеялом, отнесся к появлению огромной собаки иначе. Он сел и, глядя с опаской на пса, спросил нахально и в то же время трусливо:
- Чего надо? Кто такие?
Поскольку вместе с оперативниками в комнату вошел Воробьихин, вопрос его прозвучал фальшиво; парень, видно, сообразил это, сморщился, как от кислого, и сказал протяжно:
- Ну что вяжетесь? Нет за мной ничего, я в артели работаю...
- Одевайся, Шкандыбин, - тихо, зловеще сказал Жеглов. - Мы из МУРа...
- Вижу, что не из церкви. И чего вы ко мне липнете?
- Одевайся, тебе говорят, - еще тише сказал Жеглов, и я вдруг заметил, что сам испугался голоса своего шефа. Видимо, побоялся спорить и Шкандыбин - молча натянул штаны, обул щегольские сапоги гармошкой, взял со стула пиджак.
- А теперь скажи нам, друг ситный, где ружье, - спокойно предложил Жеглов.
- Нет у меня никакого ружья, - быстро ответил Шкандыбин. - Хоть весь дом обыщите!
- Обыщем, - пообещал Жеглов. - Но лучше сэкономь нам время - тебе же зачтется.
Помоги, как говорится, следствию...
- Я сказал - нету. Ничего такого у меня в доме нет.
- Тараскин, присмотри за ним, - распорядился Жеглов. - А мы поищем...
Обыск еще продолжался, когда в комнату вошел Шесть-на-девять и молча положил перед Жегловым газету. Жеглов распорядился очистить стол, развернул на нем газету, и я увидел, что это старый номер "Вечерней Москвы" за второе сентября с дырочками от подшивки на полях. Жеглов погладил газету, спросил Шкандыбина равнодушно:
- "Вечернюю Москву" читаешь?
- На кой мне? - отозвался Шкандыбин. - Я папиросы курю.
- Понял, - сказал Жеглов, подошел к платяному шкафу, который я уже осматривал, и вытянул бельевой ящик. В ящике лежали рубашки, носки, майки. Жеглов, брезгливо оттопырив мизинец, вытащил их, достал из ящика застеленную на фанерном дне газету с грубо оторванным углом. - Сам газетку застилал или попросил кого?
- Сам, - сказал с удивлением Шкандыбин.
- Чудненько, - кивнул Жеглов, оглядел внимательно газету и, положив ее на стол, разгладил поверх "Вечерней Москвы". Я оторвался от этажерки, которую в это время осматривал, подошел к столу. Газета из ящика тоже была "Вечерней Москвой", а вглядевшись, я с удивлением обнаружил, что и она за второе сентября.
- Иди-ка сюда, Шкандыбин, смотри и слушай меня внимательно, - сказал Жеглов. - Вот эту газету я велел привезти мне из редакции еще до обыска, она за второе сентября. У тебя из ящика мы добываем такую же газету, гляди, гляди. Так?
- Так, - хмуро кивнул Шкандыбин.
- Вот и спрашивается: каким же макаром я так в цвет попал, а?
- Не знаю, - пожал плечами Шкандыбин.
- Ты вот что, мил друг, плечиком не дергай, когда тебя Жеглов спрашивает. Ты думай и отвечай по делу!
- Да я ей-богу не знаю! - взмолился Шкандыбин, и было видно, что ему и в самом деле невдомек, как такое могло случиться. Не понимал пока и я, к чему ведет Жеглов.
- Ну, не знаешь - сейчас узнаешь, - пообещал Жеглов и кивнул Грише: Давай сюда конверт!
Шесть-на-девять протянул Жеглову конверт. Жеглов вынул из него неровный клок газетной бумаги.
- Видишь, бумажка эта была сильно смята, а потом разглажена, - сказал Жеглов. - Это мы ее разгладили. А до того, как мы ее разгладили, вот этот товарищ... - Жеглов показал на меня, - нашел ее в скомканном и слегка подпаленном виде под окном товарища Фирсова, тобою подстреленного...
Говоря все это, Жеглов примерял обрывок к верхней газете, к неровному ее краю.
Когда наконец в одном месте обрывок аккуратно сошелся с краем, Жеглов довольно ухмыльнулся:
- Бумажечка скомканная - это пыж, дорогой мой гражданин Шкандыбин, пыж из твоего ружьишка, которое мы теперь несомненно разыщем. Погляди, полюбуйся, как бумажечка к твоей газете подходит - вот отсюда, с этого самого местечка, ты ее и оторвал, когда снаряжал свой поганый патрончик. Да не вышло - с МУРом, брат, шутки плохи!..