- А чья квартира? - сразу же спросил Жеглов.
- Квартира его была, Ильи Сергеевича. А когда разошлись, Илья Сергеевич решил, что Ларе неудобно к маме возвращаться, да и тесно там - мы с ней на двенадцати метрах живем...
- И что?..
- Но ему самому тоже деваться некуда, он пока в Лосинке комнатку с террасой у одной бабки снимает. Решили эту квартиру на две комнаты в общих разменять.
- Па-анятно...- протянул Жеглов, и я видел, что какая-то мыслишка плотно засела у него в голове. Жеглов спросил Наденьку, где работает Груздев, и отправил за ним милиционера, наказав ничего Груздеву не сообщать, объяснить только, что какая-то в его доме произошла неприятность. Потом достал из планшетки записку, которую нашел Пасюк, показал ее Наденьке:
- Вам эта рука не знакома? Наденька прочитала записку, помедлила немного, сказала:
- Это Илья Сергеевич писал...
Не глядя на записку, Жеглов сказал:
- "...Решай, иначе я сам все устрою..." Это он насчет чего, как думаете?
- Я думаю, насчет обмена. Илья Сергеевич нашел вариант, но Ларочке он не очень нравился, и она... ну, никак не могла решиться.
- А сама она не занималась обменом? - спросил Жеглов.
- Нет-ет... Вы не знали Ларочку... Она была такая непрактичная...Наденька судорожно всхлипнула.
- А... м-мм... скажите...- начал Жеглов медленно, и по лицу его, по сузившимся вдруг глазам я понял, что он напал на какую-то новую мысль.Скажите, это был первый вариант обмена или...
- Честно говоря, нет, не первый,- сказала Наденька просто.- Илья Сергеевич уже несколько комнат хороших находил, сами понимаете, на отдельную квартиру желающих много...
- Понятно...- протянул Жеглов и принялся заново разглядывать записку, он даже подальше от глаз ее отставил, как это делают дальнозоркие люди, хотя и дефектами зрения, безусловно, не страдал.- Угрожает он в этой записочке, как вы считаете?
- Да что вы...- начала Наденька, но в это время на лестничной клетке раздался топот, и Жеглов перебил ее:
- Вы не торопитесь, подумайте... Мы еще потолкуем попозже... А пока, я вас прошу, походите по квартире, осмотритесь, все ли вещи на месте, не пропало ли что - это очень важно...
Хлопнула входная дверь, и в квартире сразу стало многолюдно: приехал следователь прокуратуры Панков, а за его спиной маячил Тараскин, который привел понятых - дворничиху и пожилого бухгалтера из домоуправления.
- Мое почтение, Сергей Ипатьич,- сказал Жеглов Панкову, и в голосе его мне послышалась смесь почтительности и нахальства. Панков спустил на кончик носа дужку очков и смотрел на нас поверх стекол, и от этого казалось, что он решил боднуть Жеглова и сейчас присматривается, как сделать это ловчее.
- Здравствуй, Жеглов,- сказал Панков, и в его приветствии тоже неуловимо смешались одобрение и усмешка,- видимо, они давно и хорошо знали друг друга.
Потом он оглядел нас и сказал бодро: - Здорово, сыскари, добры молодцы!..
Следователь прокуратуры Панков был стар, тщедушен, и выражение лица у него было сонное. А может, мне так казалось из-за того, что глаза у него все время были прищурены под старомодными очками без оправы. Панков снял и аккуратно поставил в углу прихожей галоши, вовсю светившие своей алой байковой подкладкой. И большой черный зонт он раскрыл и приспособил сушиться на кухне. Потом вошел в комнату, мельком глянул на убитую, потер зябнущие ладони, что-то шепнул Жеглову и наконец распорядился:
- Благословясь, приступим. Слушай мою команду: не суетиться, руками ничего не хватать, обо всем любопытном информировать меня. Начинайте.
Жеглов повернулся ко мне:
- Ты, Шарапов, будешь писать протокол...
- Я?!!
- Конечно ты. Бери блокнот наизготовку, пиши быстро, но обязательно разборчиво.
Привыкай...
"...Осмотр производится в дневное время,- записывал я под диктовку Жеглова,- в пасмурную погоду, освещение естественное... комната размером 5x3,5 метра, прямоугольная, окно одно, трехстворчатое, обращено на северо-запад... входная дверь и окна в комнате и на кухне к началу осмотра были заперты и видимых повреждений не имеют..."
Немного погодя вышли на кухню перекурить, и я спросил Жеглова, какой толк от старичка Панкова, который, отдав еще несколько распоряжений, на мой взгляд довольно пустяковых, уютно устроился в кресле и, казалось, отключился от всего, происходящего в квартире.
- Э, нет, друг ситный,- сказал Жеглов,- этот старичок борозды не испортит, старый розыскной волк. Он такие убийства разматывал, что тебе и не снилось. Одно - в Шестом проезде Рощинском мы вместе раскрывали, обоих нас потом поощрили: по путевке дали в дом отдыха... Да и закон требует, чтобы дела по убийству вела прокуратура. Но это, так сказать, оформление, а розыск, вся оперативная работа все разно за нами остается.
Будто учуяв, что о нем речь, в кухню вошел Панков, положил перед Жегловым на газете продолговатый кусочек металла:
- Ну-с, Глеб Георгиевич, имеется пуля. Какие будут суждения? - И вдруг засмеялся старческим перхающим смехом.
Жеглов достал из кармана лупу, взял у Панкова пинцет и, поворачивая в разные стороны, принялся рассматривать вещдок. Крутил он ее, вертел, присматривался, чуть ли не нюхал, я все ждал, что он ее на зуб попробует. Чего там рассматривать - пуля как пуля, обычная пистолетная пуля...
- Надо гильзу поискать, оно надежней будет...- сказал Жеглов.
Панков, ухмыляясь, заметил:
- Еще лучше было бы посмотреть само оружие.
Жеглов, поскрипывая щегольскими своими сапожками, прошелся по кухне, крепко потер обеими ладонями лоб и сообщил:
- Значитца, так, Сергей Ипатьич: пуля эта - 6,35, от "омеги" или "байярда".
Я от удивления раскрыл рот - каких уж только я пуль не навидался и, конечно, могу отличить винтовочную от револьверной. Но назвать систему оружия - это действительно номер! Как бы сочувствуя мне, Панков скромно спросил Жеглова:
- Из чего сие следует, сударь мой?
- Из пули, Сергей Ипатьич,- хладнокровно сказал Жеглов.- Шесть нарезов с левым направлением, почерк вполне заметный!
- Тогда как вы объясните это? - Панков достал из кармана аккуратный газетный пакетик, развернул его, вынул из ваты гильзу, небольшую, медно-желтую, с отчетливой вмятиной от бойка на донышке.- Гильза, судя по маркировке, наша, отечественная...