- И вчера я ее не видел,- нехотя ответил Груздев.- Я ее дома не застал.
- Все ясно, значитца...- Жеглов заложил руки за спину и принялся расхаживать по кухне, о чем-то сосредоточенно размышляя.
Панков пошел в комнату, дал понятым расписаться в протоколе, отпустил их и вернулся с Пасюком на кухню.
- Вас я тоже попрошу расписаться.- Он протянул Груздеву протокол, но тот отшатнулся, выставив вперед ладони, резко закачал головой.
- Я ваши акты подписывать не намерен,- угрюмо заявил он.
- Это как же понимать? - спросил Панков строго.- Вы ведь присутствовали при осмотре!
- Как хотите, так и понимайте,- ответил Груздев резко, подумал немного и добавил: - Кстати, когда я приехал, вы уже все тут разворотили...
Панков поджал и без того тонкие губы, укоризненно покачал головой:
- Напрасно, напрасно вы себя так ставите... Груздев досадливо махнул рукой в его сторону и отвернулся к окну. Паузу разрядил Жеглов, он спросил непринужденно:
- Илья Сергеевич, а в Лосинке могут подтвердить, что вы вчера вечером были дома?
- Конечно...- презрительно бросил Груздев, не оборачиваясь.
- Позвольте спросить кто?
- Ну, если на то пошло, и жена моя, и квартирохозяйка.
- Понятно,- кивнул Жеглов.- Они на месте сейчас?
- Вероятно... Куда они денутся?..
- Чудненько...- Жеглов поставил сапог на табуретку, подтянул голенище, полюбовался немного его неувядающим блеском, проделал ту же операцию со вторым сапогом.- Пасюк, сургуч, печатка имеются?
- А як же! - отозвался Иван.
- Добро. Надюша, вас я попрошу освободить, временно, конечно, вот этот чемодан - для вещественных доказательств.
Надя кивнула, открыла чемодан и стала перекладывать вещи в шкаф, а Жеглов приказал мне:
- Сложишь все вещдоки. Упакуй только аккуратно и пальцами не следи. Бутылку заткни, чтоб не пролилась. Да, не забудь письма - упакуй всю пачку, у себя разберемся...
- А бутылку на что? - удивился я.
- Бутылка - это след,- сказал Жеглов.- Наше дело его представить. А уж эксперты будут решать, пригоден он или нет.- И, повернувшись к Груздеву, сказал как нельзя более любезно: - Ваши ключики, Илья Сергеевич, от этой квартирки попрошу.
Груздев по-прежнему молча смотрел в окно, и я подумал, что ни за что в жизни не догадался бы спросить про ключи так, будто заранее известно, что они имеются; наоборот, я бы начал умствовать, что раз люди разошлись, значит, и ключей у него быть не должно.
Но Груздев молчал, и Жеглов, открыв планшет, вынул какой-то бланк, протянул его Панкову. Тот стал писать на нем, и, приглядевшись, я увидел, что это ордер на обыск. А Жеглов без малейшей нетерпеливости снова сказал Груздеву:
- Ключики нам нужны, Илья Сергеевич.- И пояснил: - Квартиру придется временно опечатать.
Груздев резко повернулся:
- Ключей у меня нет. И быть не могло. Постарайтесь понять, что интеллигентный человек не станет держать у себя ключи от квартиры чужой ему женщины! Чужой, понимаете, чужой!
- Напрасно вы все-таки так...- неприязненно сказал Панков и отдал ордер Жеглову.- Ну да ладно, давайте заканчивать.
- Все на выход! - коротко приказал Жеглов.- Вам, гражданин Груздев, придется с нами проехать на Петровку, 38. Уточнить еще кое-что...
На лестнице Жеглов поотстал с Пасюком и Тараскиным, дал им ордер, сказал негромко:
- Езжайте в Лосинку. По этому адресу произведите неотложный обыск ищите все, что может иметь отношение к делу, ясно? Особенно переписку всю как есть изымайте. Потом сожительницу его и хозяйку квартиры поврозь допросите - где был он вчера, что делал, весь день до минуточки, ясно? И назад, рысью!..
В столице сейчас сто одиннадцать многодетных матерей, удостоенных высшей правительственной награды - ордена "Мать-героиня". Каждая из них родила и воспитала десять и более детей.
"Московский большевик"
Панков отправился домой, попросив завтра с утра показать ему собранные материалы. Быстро прогромыхав по ночным улицам, приехали мы на Петровку. Всю дорогу молчали, молча поднялись и в дежурную часть. Жеглов усадил Груздева за стол, дал ему бумаги, ручку, сказал:
- Попрошу как можно подробнее изложить всю историю вашей жизни с Ларисой, все ваши соображения о происшествии, перечислить ее знакомых, кого только знаете.
Отдельно опишите, пожалуйста, весь ваш вчерашний день, по часам и минутам буквально.
- Моя жизнь с Ларисой - это мое личное дело,- запальчиво сказал Груздев.- А что касается ее знакомых, то поищите кого-нибудь другого на них доносы писать. А меня увольте, я не доносчик...
- Слушайте, Груздев,- устало сказал Жеглов.- Мне уже надоело. Что вы со мной все время препираетесь? Вы не доносчик, вы по делу с в и д е т е л ь. Пока, во всяком случае. И давать показания, интересующие следствие, по закону о б я з а н ы. Так что давайте не будем... Пишите, что вам говорят...
Груздев сердито пожал плечами; всем своим видом он показывал, что делать нечего, приходится ему подчиниться грубой силе. Обмакнул он перо в чернильницу и снова отложил в сторону:
- На чье имя мне писать? И как этот документ озаглавить?
- Озаглавьте: "Объяснение". И пишите на имя начальника московской милиции генерал-лейтенанта Маханькова. Мы потом эти данные в протокол допроса перенесем... Пошли, Шарапов,- позвал Жеглов, и мы вышли в коридор.
- А зачем на имя генерала ты ему писать велел? - полюбопытствовал я.
- Для внушительности - это в нем ответственности прибавит. Если врать надумает, то не кому-нибудь, а самому генералу. Авось поостережется. Идем ко мне, перекусим.
Зашли мы в наш кабинет, поставили на плитку чайник, закурили. Я посмотрел на часы - пять минут первого. Жеглов взял с подоконника роскошную жестянку с надписью нерусскими буквами "Принц Альберт" - в ней, поскольку запах табака уже давно выветрился, он держал сахарный песок,достал из сейфа буханку хлеба, которую я успел "отоварить" незапамятно давно - сегодня, а вернее, вчера перед обедом, собираясь отмечать "день чекиста". Своим разведческим, острым как бритва ножом с цветной наборной плексигласовой рукояткой я нарезал тонкими ломтями аппетитный ржаной хлеб, щедро посыпал его сахарным песком, а Жеглов тем временем заварил чай. Ужин получился прямо царский. Я свой ломоть нарезал маленькими ромбами - так удобнее было держать их в сложенной лодочкой ладони, чтобы песок не просыпать. Прихлебывая вкусный горячий чай, я спросил: