После обмена приветствиями, повисла пауза.
Джи-у-Кер, не слишком искушенный в дворцовом этикете, все-таки счел за благо заговорить первым, осторожно поинтересовавшись причиной столь неожиданного приглашения во дворец.
– Как, вы еще не в курсе?– взметнул брови Архей.
– Нет, господин Канцлер, – звездочет сделал вид, что принял удивление вельможи за чистую монету. – Ваши гвардейцы на редкость молчаливы.
По лицу Архея скользнула тень удовлетворенной улыбки. Но тут же исчезла, уступив место суровому негодованию:
– Заговор!
– Заговор? – Джи-у-Кер оценил актерский талант Канцлера, но положение просто обязывало продолжать начатую игру.
– Коварный и подлый заговор! – подтвердил аристократ, стремительно разворачиваясь на каблуках. Крылья алой накидки вскинулись вверх и опали.
«Как у оперной дивы, – усмехнулся про себя старик, сдержав желание поморщиться,– неужели без театральных эффектов нельзя?»
– На наследников трона совершено нападение. Восемь из девяти претендентов мертвы.
– Во дворце? Но… Но как это получилось? Стены, рвы, могущественные охранные заклинания, многочисленная, прекрасно обученная охрана? – Эразма так ошеломила новость, что он не смог сдержаться и бесцеремонно влез в диалог.
– Магия, – слово упало как камень. – Магия и предательство. Предательство и магия.
Мужчина сцепил руки у груди так сильно, что побелели пальцы.
– И я просто обязан проявить заботу о сохранении жизни оставшихся претендентов. Подвалы дворца глубоки и абсолютно непроницаемы и для чар, и для стали. Ваши покои обустроят как можно комфортнее. Однако… Однако, так как волей обстоятельств я оказался в курсе вашей маленькой тайны, – Канцлер смотрел прямо в глаза Эразму, то…
Говорящий будто ждал чего-то. Но так и не дождавшись, продолжил:
– Позвольте вас познакомить с… – Канцлер замешкался на миг, решаясь, – с будущим Императором, Палифетом, из рода Паллиниев.
Канцлер самолично распахнул двери, и в комнату вошел тот, кому судьба предначертала править государством. Видимо, все прочее судьбу заботило мало. Поскольку молодой мужчина, появившийся перед ними, вряд ли соответствовал хоть чьему-нибудь представлению о царском величии. Скрюченный, будто глубокий старец, с перекошенным лицом, дергающимся при каждом шаге, на неестественно выгнутых ногах, калека, напомнил Эразму бедолагу, раз виденного на городской площади Эр-дзума. Нищего, пораженного параличом с детских лет, кормили из жалости местные рыночные торговки. И юноша считал его безумцем, пока наставник не объяснил ему, что жесточайшая болезнь, уродующая тело, может никак и не сказаться на умственных способностях несчастного. Однако, перед ними был не тот случай. Взор Палифета, поддерживаемого под руки с обеих сторон пышногрудыми спутницами, не отличаясь осмысленностью, не останавливался подолгу ни на одном предмете. Впрочем, одна вещь будущего правителя все-таки занимала больше других. Время от времени его взгляд возвращался к крутым расколам грудей, выставленных напоказ в откровенном декольте старшей из женщин.
– Его кормилица, – умильно пояснил Канцлер.
Джи-у-Кер потерял на миг дар речи. И очень не вовремя. Поскольку, не менее ошеломленный Эразм, вдруг совершенно невпопад, осведомился:
– А как же… отец Корино?
– Что отец Корино? – Архей так стремительно развернул голову к вопрошающему, будто кто-то невидимый отвесил ему пощечину.
Джи-у-Кер укоризненно взглянул на воспитанника, но было уже поздно.
– Так что уважаемый настоятель? – уже спокойнее повторил вопрос вельможа. Под пристальным взором Канцлера, Эразму пришлось пересказать события последних двух дней во всех подробностях.
– Так вот значит как? – вне себя от ярости прошипел Архей, все более мрачнея с каждой фразой юного Эриния. – И это в ту самую минуту, когда я спасаю страну от готовой сжечь все дотла междоусобной бойни?
Спохватившись, что сказал лишнее, он с подозрением уставился на гостей. Джи-у-Кер весь похолодел. В отличии от Эразма, он уже осознал их с воспитанником положение. И неважно, что детали разыгрывающейся на глазах партии, были пока что скрыты во мгле. Главное условие победы Канцлера в сложившейся ситуации виделось звездочету вполне отчетливо. И условие это предполагало скорейшее исчезновение с доски двух эринийских пешек.