Сон Эразма, поведанный Джи-у-Керу, напугал последнего не на шутку. Амулет с деревянной совой тут же был водружен на шею юноши. И еще добрых полдня отрок вынужден был пересказывать свои грезы, пытаться воспроизвести экзотические фразы, сказанные ночным призраком и вглядываться в обеспокоенные глаза наставника, пытаясь понять причину столь бурной реакции на свой рассказ.
Глава 4.
Глава 4.
Оставшаяся часть пути, впрочем, не принесла никаких несчастий, кроме скуки. Карета неспешно катилась по дороге, влекомая лошадьми, охранники перекликались время от времени, Джи-у-Кер по-стариковски дремал, сетовал на скудную казну, не позволяющую наследнику блеснуть при дворе, рассказывал истории из своей молодости, да следил за тем, чтоб воспитанник не снимал амулета ни днем, ни ночью. Один постоялый двор был похож на другой, дни отличались только тем, что солнце то скрывалось за тучами, то щедро одаривало окрестности жаркими лучами. Однажды, уже на подъезде к столице, пошел дождь. Потом по крыше забарабанила частая дробь. Эразм из любопытства высунулся из кареты, и тут же схлопотал довольно увесистый удар по макушке.
– Это град, – пояснил наставник, с улыбкой посмотрев на потирающего ушибленную голову ученика. – Помнишь, я тебе рассказывал?
Эразм отрицательно помотал головой.
– На побережье града не бывает, – ностальгически заметил звездочет, ничуть не расстроившись короткой памяти воспитанника. – А севернее он не редкость. Высоко в небе, где проплывают тучи, случаются холода. Тогда капли, летящие вниз, смерзаются в ледяные шарики. Одному из них и было предначертано судьбой приложиться к вашему светлому челу.
– Вы смеетесь надо мной, учитель!
– Совсем нет, – удивленно поднял брови Джи-у-Кер. Потом изобразил на лице озадаченность и добавил: – Ну разве что самую малость!
Они рассмеялись беззаботно, словно в раннем детстве, когда на уроке маленький Эразм выдавал неожиданно одну из милых нелепостей. Особенно повеселило окружение, когда кроха, решив блеснуть недавно полученными знаниями, указал на гобелен, изображавший охоту северян на медведя, и авторитетно заявил: «Это бурный медведь!» Эх, какие славные были времена! Не надо было ни спасать голову из-под лезвия палача, ни ломать ее над способом разжиться звонкой монетой!
Поток воспоминаний прервал стражник. Солдат окликнул кучера, приказывая остановиться. И уже через минуту, постучавшись, стоял перед путешественниками.
– Позвольте доложить, ваши милости, – последние слова дались воину с трудом, поскольку он не привык обращаться сразу к нескольким господам. – К вам гонец.
Из-за спины телохранителя показался невысокий мужчина в матерчатом плаще с эмблемой Империи, по которому стекали струйки воды. Поклонившись, он поприветствовал благородных господ и передал Джи-у-Керу футляр.