— Ты был в Гадуаре, — произнес Откровение, и Урия не смог понять, был ли это вопрос или просто констатация факта.
На секунду Урии показалось, будто его гость уже догадался, о чем он собирается поведать.
— Да, — сказал старик. — Я был там.
— Расскажешь, что там с тобой случилось?
— Хорошо, — прошептал Урия, — но для начала надо еще выпить.
Они вернулись в ризницу. На сей раз Урия открыл другой ящик и выудил оттуда бутылку, в точности похожую на ту, из которой они пили прежде, но полупустую. Откровение опустился на стул, и Урия вновь услышал характерный скрип, хотя гость не казался таким уж тяжелым.
Откровение протянул кубок, но священник покачал головой:
— Нет, это слишком благородный напиток. Его полагается пить из бокалов.
Открыв комод, вырезанный из орехового дерева, Урия достал два пузатых хрустальных фужера и поставил их на заваленный бумагами и свитками стол. Затем он откупорил бутылку, и комнату наполнил чудесный пряный аромат, навевающий мысли о горных пастбищах, звенящих ручьях и тенистых лесах.
— Живая вода, — провозгласил Урия, отмеривая в каждый бокал по щедрой порции, а затем опустился на стул напротив Откровения.
Густой янтарный напиток оживил хрусталь золотыми отблесками.
— Наконец-то! — воскликнул Откровение, поднимая бокал. — Вот божественная суть, в которую я способен уверовать.
— Нет-нет! Еще рано, — остановил его Урия. — Позвольте ему немного подышать, это увеличит удовольствие. Слегка покачайте бокал. Видите капли, оставшиеся на внутренних стенках? Их называют слезами, и если они стекают медленно и сильно вытягиваются, то можно быть уверенным, что напиток обладает должной крепостью и насыщенным ароматом.
— Ну а теперь-то можно пить?
— Проявите терпение, — сказал Урия. — Теперь осторожно понюхайте его. Чувствуете? Букет прямо набрасывается на тебя и возбуждает чувства. Насладитесь мгновением и позвольте напитку поведать о тех местах, где он был рожден.
Прикрыв глаза, священник покачал бокал с золотистой жидкостью и был подхвачен волнами пьянящего аромата давно забытых времен. Насыщенный медовый запах щекотал его ноздри, пробуждая к жизни такие ощущения, каких Урия никогда на самом деле не испытывал: пробежка на закате по диколесью, поросшему терном и вереском; дым очага в деревянном доме с соломенной крышей и стенами, украшенными щитами. И над всем этим поднималось ощущение союза гордости и традиций, наложивших свой отпечаток на каждый тон благородного напитка.
Урия позволил себе улыбнуться, вспомнив дни своей юности.
— Теперь пейте, — скомандовал он. — Сделайте хороший глоток и посмакуйте выпивку на языке и на нёбе. Главное, не спешите — пусть он сам скатится по вашему горлу.
Урия отпил из бокала, наслаждаясь шелковистой и мягкой теплотой. Выпивка была крепкой и отдавала запахом обожженной дубовой бочки и сладостью меда.
— Давненько мне уже не доводилось пивать подобного, — произнес Откровение, и Урия, открыв глаза, увидел благодарную улыбку на лице гостя. — Даже и не думал, что такое еще где-то хранится.
Щеки Откровения порозовели, а сам он явно расслабился. Урия вдруг понял, что уже не ощущает к нему былой враждебности. Их словно сблизило это минутное наслаждение, которое прочувствовать в полной мере могли лишь подлинные ценители.
— Это старая бутылка, — пояснил Урия. — Одна из тех, что мне удалось спасти из развалин родительского дома.
— Я гляжу, любишь ты хранить под рукой выдержанную выпивку, — произнес Откровение.
— Последствия лихой юности. Когда-то я любил хорошенько промочить горло, если понимаете, о чем я.
— Понимаю. Но должен заметить, что мне доводилось встречать много великих людей, кому это пагубное пристрастие разрушило жизнь.
Урия снова приложился к бокалу, но на этот раз сделал небольшой глоток и немного помолчал, смакуя насыщенный вкус напитка.
— Так, значит, вы хотели услышать о Гадуаре? — наконец произнес священник.
— Да, если ты, конечно, готов рассказывать и в самом деле этого желаешь.
— Хочу ли? Да, — вздохнул Урия. — Но вот готов ли… Что ж, думаю, это мы сейчас проверим.
— Помню, под Гадуаром тогда было жарко, — произнес Откровение. — Всем нам, кто побывал в том сражении, пришлось многое пережить.
Урия покачал головой:
— Мои глаза, быть может, и утратили прежнюю остроту, но все равно я вижу, что вы слишком молоды, чтобы помнить. Та битва случилась задолго до вашего рождения.
— Поверь, — сказал гость, — я прекрасно помню Гадуар.