— Ты не можешь!
— Могу.
— Они…
— Они нацепят на тебя железный ошейник еще до конца дня. Как тебя зовут?
— Джексон, — сказал тюремщик и тут же зажал себе рот.
— Обязательно им передам. — Арбитр снова посмотрел на Джеззет. — Прошу прощения, но, похоже, я не могу тебе помочь.
— Подожди! — вскрикнул тюремщик.
Арбитр резко перестал улыбаться.
— Твой выбор очевиден, Джексон. Ты либо берешь сейчас золото, отпускаешь ее со мной и рискуешь испытать на себе гнев этой Констанции, либо не получаешь золота, и обо всем узнает Совет.
Стражник закусил губу, а затем вытянул руку.
— Молодец, — сказал арбитр, вкладывая кошель в ладонь Джексона.
Тот шагнул вперед, снял с пояса железное кольцо с ключами и отворил камеру Джеззет.
«Свобода! — Джеззет смерила взглядом арбитра. — Какая-никакая».
Девушка вышла из камеры и встала рядом со своим спасителем.
Арбитр подошел к Джексону и пожал ему руку. Странное прощание, но Джез уже раньше видела такое в Пяти Королевствах.
«Хочется верить, что арбитры не настолько плохи, как о них рассказывают», — думала она, следуя за избавителем к выходу из тюрьмы.
Один ее старый друг знал кучу историй об охотниках на ведьм и их деяниях. Как он их только не называл… Лжецами, убийцами, ворами — или еще хуже.
После двух недель пребывания в камере солнце снаружи ослепляло. Джеззет жутко хотелось пить, есть, отдохнуть и в кои-то веки нормально справить нужду, но даже так ей было лучше, чем совсем недавно. Чувствовать лицом нежное прикосновение лучей и кожей — освежающее дуновение бриза… Даже шум толпы звучал райскими песнопениями.
— Я арбитр Танкуил Даркхарт, — сказал недоросток, перейдя на быстрый шаг.
— Джеззет Вель’юрн, — представилась девушка, стараясь не отставать.
— Рад знакомству, Джеззет. А теперь поспешим.
— Что? Почему?
Арбитр свернул за угол на другую улицу и там уже чуть сбавил скорость. Некоторое время они молчали. В какой-то момент от тишины стало неуютно. Мракоборец шел в нескольких шагах впереди, но ни разу не обернулся, чтобы проверить, не сбежала ли его новая спутница.
«Что-то он не особо разговорчивый — не такой, как в тюрьме».
Когда арбитр остановился, Джеззет внезапно поняла, что они пришли на рынок в Старом городе. Лавки окружали площадь, предлагая всевозможные товары, а центр занимали палатки всех цветов, размеров и запахов. Джез никогда не любила рынки, они вызывали у нее какой-то особый тип страха, что держит в постоянном напряжении, тревожит, играет на нервах. Если приходилось проводить слишком много времени в окружении торгашей, ей хотелось кричать.
— Пахнешь, словно из помойки, — услышала она арбитра, тот смотрел на нее.
«Как мило».
— И выгляжу, думаю, не многим лучше, — с улыбкой ответила Джеззет.
Разрядить обстановку не получилось, но попытаться все равно стоило.
Арбитр вынул из глубин плаща еще один кошель — выглядел он в точности так же, как тот, который достался Джексону, — и передал мешочек Джез.
— Купи себе новую одежду и меч, раз уж говоришь, что умеешь с ним обращаться.
Девушка кивнула в ответ.
— Я буду ждать в «Позолоченном дурне», это в Золотом городе. У меня там комната, где ты сможешь умыться… — Мужчина сделал паузу. — …Может, даже дважды.
Джеззет заглянула в кошелек и отвесила челюсть от изумления: «Столько золота, Джез!» Навскидку она насчитала почти пятьдесят монет.
— Откуда тебе знать, что я просто не возьму золото и не сбегу?
Арбитр с ухмылкой отвернулся.
— Потому что тогда я найду тебя, а мне кажется, что тебе совсем не хочется бегать от Инквизиции до конца своих дней.
Черный Шип
Первый стражник умер, издав лишь бульканье, а его тело с глухим звуком упало на землю, тут же пропитавшуюся кровью. Бетрим мог сказать о Генри много плохого, но нельзя было не признать, что людей она приканчивала мастерски. Ничего удивительного, что в Чаде за ней закрепилась репутация одного из самых печально известных убийц.
Никто доподлинно не знал, откуда Генри взялась и почему она начала убивать. Просто несколько лет назад в Чаде стали находить трупы. Поначалу это был простой сброд, но вскоре она стала «заниматься» всеми без разбору. У Бетрима сложилась своя теория насчет этого. Генри любила вид крови. Торн видел, как загорались у нее глаза каждый раз, когда она выпускала кому-нибудь кишки, когда смотрела, как разлетаются алые брызги… Ее лицо при этом сияло так, как никогда и ни у кого, по крайней мере на памяти Бетрима.