— На самом деле, конечно, не весь. Те Дары, которые пришли со стороны, останутся. Исчезнет только основной.
Шувалов медленно откнулся на спинку кресла.
— Знаешь, думаю, ты должен мне кое-что объяснить. Если мы обсуждаем начало войны, я не могу опираться на твои предположения. Без обид.
— И не нужно, Ваша Светлость. Если Фиолетовые лишатся корневого Дара, вы будете готовы объявить им войну?
— Мне нужно обсудить это с Красными. А для этого надо иметь, что сказать. И твои предположения — не совсем то, что способно убедить наших союзников. Я не могу употреблять в разговоре с ними слово «если» слишком часто. Поэтому ещё раз предлагаю тебе раскрыть карты. Мы ведь заодно, так?
— Несомненно, Ваша Светлость, но прямо сейчас я не могу сказать всего. Мне и самому не понятно, получится ли, если честно. Но я готов попробовать.
Шувалов молчал почти минуту. Было видно, что перед ним серьёзная дилемма. И его было нетрудно понять: я заявился с бредовыми предположениями и смелыми предложениями. При этом ничего не объясняя.
— Николай, я полагаю, что подобное преимущество убедит Красных выступить против нашего общего врага, — проговорил Шувалов, явно подбирая слова. — Равно как и отвратит союзников Фиолетовых от них. Собственно, лишение корневого Дара вообще поставит под сомнение аристократизм Фиолетового клана. Но об этом должно стать известно, разумеется. Удар по репутации порой не хуже артиллерийского.
— Понимаю. Но для начала мне нужно понимать, готовы ли мы начать войну, в принципе.
— Дай мне несколько дней, Николай, — помолчав, сказал Шувалов. — Я прощупаю почву. И… насколько ты уверен, что у тебя получится то, о чем ты говоришь?
— Не стану лгать, Ваша Светлость. Шансы пятьдесят на пятьдесят.
Князь понимающе кивнул.
— Негусто. Но и немало. Я сообщу, когда пойму, готовы ли наши союзники… да и мы сами к большой войне. Так-то ты прав: разборки с Фиолетовыми давно назрели. Схватка — вопрос времени. И тот, у кого будет преимущество, имеет больше шансов на победу.
— Вы совершнно правы. Именно поэтому, если у меня всё получится, нужно воспользоваться им. Не давая Фиолетовым времени сориентироваться.
— Николай, я не представляю, как ты собираешься это провернуть… Но ты уверен, что это безопасно?
Ха! Хотел бы я ответить, что да, но уверенности в этом у меня не было.
— Нет, Ваша Светлость. Но ни вы, ни клан ничем не рискуете. Только я.
— Ты — часть клана, Николай. Причём существенная. Так что я бы так не сказал. Может, всё-таки поделишься задуманным?
Я покачал головой.
— Не сейчас, Ваша Светлость. Тем более, возможно, это просто моя нелепая идея, и только. Вполне вероятно, я сейчас попусту трачу ваше время.
Шувалов побарабанил пальцами по столу.
— Надеюсь нет, Николай. Надеюсь, нет.
Ясно было, что обсуждение с баронами затянется. Положение было двоякое: с одной стороны, Зелёные находились после развала рода Пешковых не в лучшем положении, чтобы начинать войну с Фиолетовыми; с другой — этой уязвимостью могли воспользоваться наши враги, и было бы недурно их опередить. В целом, я понимал, что ждать придётся дольше, чем хотелось бы, но почти не сомневался, что в итоге решение будет принято положительное.
И мне нужно было к этому моменту подготовиться.
Первым делом я отправился к отцу Адриану. Разумеется, договорившись с ним о встрече заранее.
Священник ждал меня в саду — постригал кусты сирени. Жил он в доме при храме на территории Шуваловых. Его обритую голову прикрывала шляпа с большими мягкими полями.
— Сын мой, ты показался мне встревоженным, — проговорил он, удаляя высохшие ветки садовыми ножницами. — Что стряслось?
— Мне было видение, святой отец, — ответил я.
Жрец приподнял брови.
— Видение, сын мой?
— Именно оно. Я бы хотел с вами его обсудить.
— Ты уверен, что это был не обычный сон?
— Я в это время бодрствовал.
— Что ж… Разумеется, я готов тебя выслушать. Давай пройдёмся.
Положив ножницы в стоявшую на земле плетёную корзинку, отец Андриан двинулся по дорожке, ведущей к часовне.
— Мне явился архангел, весь в огне и с множеством крыльев, — начал я. — Вчера во время вечерней молитвы.
— Рад слышать, что ты молишься, сын мой, — вставил священник.
— Как же иначе?
— Да-да, — кивнул жрец. — И что было дальше?
— Он заговорил со мной. Сказал, что в городе есть люди, которые погрязли в грехе и расстроили Спасителя.
— Меня это не удивляет, сын мой. Или он назвал конкретных людей?