Свернув часть юнитов, я оставил только четверых, и мы двинулись через тоннели.
Путь оказался долгим. По крайней мере, мне так показалось. Но, возможно, это от нетерпения. Блуждание по полутёмным переходам постепенно начинало раздражать. Уже хотелось выбраться из этого зловонного мира смерти.
Наконец, впереди забрезжил свет, и спустя пару минут мы вышли на склон.
Отсюда виднелась простирающаяся вдаль равнина, покрытая солончаком. Никаких деревьев, ничего. Кроме подобия города вдалеке. Вернее, его руин. Даже со склона было видно, что дома разрушены и торчат подобно обломкам гигантских зубов.
Над ними нависли тяжёлые красноватые тучи, внутри которых ежесекундно сверкали молнии.
Ветер тащил по равнине искрящуюся пыль. Соль.
Мой провожатый вытянул руку, указывая на развалины города.
Почему он вывел меня именно сюда? Решил, что я хочу попасть на руины? Может, там есть живые?
Бросив взгляд сначала направо, а затем налево, я понял, что больше здесь нет ничего. Если Есения жива, она там, среди развалин. Надо двигать туда.
Кивнув проводнику, я сделал знак, дававший понять, что он свободен.
Благодарно поклонившись, существо юркнуло обратно в тоннель и растворилось в сумраке.
А я со своими Рыцарями начал спускаться по склону.
Даже с использованием нескольких Ускорений путь до развалин занял не меньше получаса. В этом мире глазомер каждый раз обманывал меня. Видимо, дело было в особой атмосфере, обладавшей иной плотностью, чем в реальности, из которой я пришёл.
На подходе к городу начали попадаться брошенные машины, изъеденные солью. Некоторые подверглись коррозии настолько, что в них с трудом можно было угадать первоначальный силуэт. И транспорт заметно отличался от того, к которому я привык. Над этими машинами будто потрудился дизайнер из фантастической книги. Между останками сновали мелкие ярко-голубые ящерицы с длинными тонкими хвостами. Большие хохлатые птицы следили за мной, сидя на металлоломе, но близко не подбирались.
Вскоре я оказался возле полуразрушенных пропилей, по всей вероятности, обозначавших начало городской черты. Пройдя между ними, я увидел искорёженный бронеход с вывернутыми металлическими ногами и четырьмя погнутыми в разные стороны стволами. На броне виднелись следы здоровенных то ли когтей, то ли зубов. Дальше тянулись машины. Вернее, их остовы. Краски почти не осталось: вереница изъеденных солью и измятых транспортов походила на огромную мёртвую коричнево-рыжую змею.
Петляя, я двинулся между автомобилями, прикидывая, что делать дальше. Город казался необитаемым, но это могло быть лишь первым впечатлением. Возможно, в каких-то его районах сохранилась жизнь. Показал же мне на него проводник из числа адептов культа глазастой твари. Хотя он мог просто торопиться от меня избавиться.
Проклятое место! Если бы не Есения, я не задержался бы здесь ни на минуту. Но пока теплилась надежда отыскать Падшую… В общем, я продолжал шагать по пустынной улице, вертя головой.
И вскоре услышал звук, который трудно с чем-то перепутать.
Низкий рёв мотора!
Он приближался, и вскоре стало ясно, что двигатель дребезжит и хрипит, а сама конструкция лязгает и стучит. Звук доносился из-за ближайшего угла.
На всякий случай я свернул все техники, которые делали меня слишком приметным, и спрятался внутри большого, смятого спереди автобуса с круглыми, как иллюминаторы, окнами. Через одно из них можно было видеть перекрёсток.
Примерно через минуту на нём показалась здоровенная колымага, явно собранная из кучи разнородного транспорта. Она ехала, раскачиваясь и оставляя за собой шлейф маслянистого чёрного дыма.
Как только кабина скрылась за следующим домом, я выпрыгнул в окно, использовал Ускорение и мигом нагнал колымагу. Ухватившись за списавшую почти до земли цепь, вскарабкался по ней до узкой щели, заглянул внутрь и, убедившись, что внутри никого нет, протиснулся в брюхо этой нелепой конструкции.
Она была на треть заполнена металлическим ломом. Похоже, его собирали по городу и везли… Ну, очевидно, что туда, где жили те, кто собрал колымагу. Кем бы они ни были.
Через некоторое время машина остановилась. Скрип и скрежет, который она издавала, прекратился, а вот мотор продолжал натужно урчать и щёлкать.
Раздались голоса. Язык был не человеческий. Утробные, клокочущие звуки. Но издавали их явно разумные существа.
Вскоре я увидел их.
Левая стенка раздвинулась, и над кучей лома, в котором я укрылся, показались круглые бородатые головы в очках-консервах и осмотических масках. Сальные вихры торчали в разные стороны.