Похороны прошли по традициям этого мира. Тела ребят нашли буквально на следующий день после бала. И как когда-то в произведении Булгакова, перед куратором встал вопрос: «Пришивать голову к телу?» Но этот вопрос прошел мимо меня и Рика. Оборотень только и занимался тем, что пытался оттащить меня от мертвых тел, что я обильно поливала слезами. В конце концов, в том числе и из-за моей реакции, в целях экономии времени было принято решение оставить все как есть. Следователи и маги в течении нескольких часов провели все необходимые манипуляции по изучению трупов, и дали добро на захоронение.
После похорон я долго сидела между могилами и рассказывала Рэсу, как сильно его люблю, как он дорог для меня... Я была уверена, что он слышит. Просила прощения, что была такой упрямой, слепой идиоткой... Потом кидалась на могилу к Дине и плакала, как когда-то после первых тренировок, когда хотелось все бросить и уйти хоть в монастырь. Хоть в бордель, так как нагрузки казались невыносимыми. И тогда наставница просто молча прижимала меня к себе и давала выплакаться, терпеливо лечила раны и ссадины, и обещала, что все будет хорошо. Но сейчас некому было меня утешить.
1,2
Когда все церемонии были завершены. А попытки выкопать тела, (да, я пыталась это сделать и неоднократно. В пьяном бреду все казалось каким-то не реалистичным), пресечены. Я просто вернулась в трактир и продолжила нажираться. Ребята поддерживали как могли, но и у них в конце концов есть свои дела, которые нельзя отложить.
Через неделю после смерти Рэса и Дины, когда я практически полностью утратила человеческий облик и ничем не отличалась от подзаборной пьянчужки, ко мне за столик в трактире подсела группа мужчин. К тому времени компанию мне составлял только стакан и бутылка гномьего самогона, Рик, не выдержав очередного потока оскорблений временно ретировался. Он упорно не мог понять, что хорошо не будет уже никогда. Рэса нет. Дины нет. И ни одна сила в мире не сможет мне их вернуть. Подняв глаза, я лишь отметила на вновь прибывших форму стражников и снова вернулась к стакану. Сейчас мне было абсолютно индифферентно что им надо. В голове царила пустота и пьяное отупение. Лишь иногда перед мутным взором появлялись галлюцинации, и я разговаривала с Рэсом и Диной. Жаловалась им на их же смерть, на то, как тяжело все это принять и на то, что не хочу жить. Только вот в этом мире стоит быть осторожнее со своими желаниями.
- Дайнарита. Вы подозреваетесь в убийстве семьи де Нор. Прошу проследовать с нами иначе нам придется применить силу. - я подняла мутный взгляд на пожилого стражника с небольшой папкой в руках и шикарными усами. Слова были знакомыми, но их смысл, никак не хотел доходить до пьяного сознания. Поэтому просто кивнула и сделала еще глоток самогона прямо из горла, так как стакан куда-то исчез из поля моего зрения.
- Да, че ты с ней разговариваешь? Она же пьяная в дупель! - влез с комментарием молоденький парень. А затем, взяв меня за руку, вытащил из-за стола. - Рит, пойдем, я тебе кое-что покажу, ты только веди себя адекватно, ладно?
На это лишь пьяно кивнула и медленно побрела вперед, тяжело опираясь на стражника. Я не знала, куда иду и зачем, мысли путались, взгляд был устремлен в никуда. Мне, наконец, удалось добиться того, к чему так безоглядно стремилась, залила свое разорванное сердце, и оно лишь ныло, как под ледокаином ноет больной зуб, мыслей не было, они сбежали... За спиной раздался возмущенный голос, обернувшись, я увидела одновременно знакомое и такое далекое лицо. Перед глазами все плыло и даже хорошо знакомых разумных узнать было крайне проблематично.
- Куда вы ее ведете?! - голос тоже был безумно знакомым. Вспомнить бы кто это? Меня покачнуло, взгляд не желал фокусироваться ни на чем. Наверное, если бы не поддержка стражника, то уже давно позорно повалилась на пол.
- Дайнарита обвиняется в смерти семьи де Нор, как ее полноправный представитель, вы должны проследовать с нами и дать показания по этому делу. - голос стражника звучал бесцветно и устало. Ему видимо давно надоело бегать по всему городу за преступниками, но оставить службу он либо не хочет, либо не может.