- Я не буду ничего подписывать. - максимально твердо сказала я, но голос продолжал дрожать, портя картину.
- Девочка, ну ты же все равно подпишешь бумаги... - увещевал меня он. - Ну неужели у тебя такая интересная жизнь что ты так упорно за нее цепляешься?
Вопрос был на столько неожиданным, что я невольно задумалась... Интересная ли у меня жизнь? По сравнению с серыми буднями в родном мире, здесь на много интереснее. Да, я практически каждый день подвергаю свою жизнь опасности, но в этом то и вся соль. Как по-другому можно почувствовать тягу к жизни? Как сделать каждый день уникальным? Здесь у меня есть друзья, любимый человек... Тут я запнулась. Был любимый человек... И, если еще несколько дней назад я, не раздумывая последовала бы за ним, подписала бы любые бумаги, лишь бы закончить все это безумие... То сейчас мне хотелось забрать с собой первопричину всех своих бед... А значит есть стимул жить и бороться.
Пока я пребывала в раздумьях, добрый старческий голос что-то вещал на заднем фоне. Вынырнув из мыслей, услышала, что в случае подписания чистосердечного он сделает все для того, чтобы смерть была безболезненной и быстрой. И он даже может поклясться в этом.
- Да вы правы, мне есть ради чего цепляться за жизнь. – практически спокойно сказала я, наблюдая, как его улыбка медленно исчезает с лица.
- Ох, зря, милая, ох зря... - пробормотал палач, перекладывая на столе бумажки. Он был на столько расстроенным в тот момент, что на секунду меня кольнула совесть, которую тут же задушила в зародыше. Пусть этот милый дедушка не имеет дара внушения, но психологические трюки никто не отменял. Наверное, ими пользуются дознаватели во всех мирах и вселенных. – Ну, ничего, я думаю, через пару часов ты передумаешь...
Окинув профессиональным взглядом, старичок ножницами срезал с меня одежду, будто невзначай оглаживая интимные места. При этом он то ухмылялся, то удовлетворенно вздыхал. Все что мне оставалось это абстрагироваться и вытерпеть это психологическое давление молча. Я прекрасно знала, что все что он сейчас делает своеобразная прелюдия к пытке. Моральное унижение и насилие над личностью с целью деморализации.
- Если после сегодняшнего ты останешься жива тебе выдадут арестантскую робу, так что не переживай за свою невинность. Так же после каждых суток пытки тебя будут подлечивать, чтобы ты не сдохла во время суда и не бросила тень на гуманность судопроизводства... - он так же попытался снять с меня амулеты, но я угрожающе зарычала, не позволив ему сделать этого. – Но, но, но!!! - возмутился старый извращенец. - Будешь рычать, я тебе и зубки спилю! - он показал на один из предметов, лежащих рядом на металлическом столике. Это был далеко не самый чистый напильник невероятно больших размеров. Вообще в сторону столика я старалась даже не смотреть, боясь потерять сознание от увиденного. К сожалению, фантазия работала как надо, да и наставники провели нам краткий ликбез по кровавому и бескровному выбиванию информации, а значит хоть и в общих чертах, я представляла, что меня ждет дальше. А уж с «профессиональным» инвентарем любой разумный очень быстро пожалеет, что когда-то родился на свет. Если я выживу, то добьюсь того, чтобы этого чертова садиста подвергли всему тому, что он испытывал на других. И мне абсолютно плевать, что это всего лишь его работа.
Глядя на инструменты, разложенные на столе, становилось понятно, почему в Объединенных землях самый высокий процент раскрываемости. Здесь просто хватают хоть немного причастных к делу разумных, и они под пытками сознаются в чем угодно, а те, кто не сознаются просто умирают в застенках. Более, чем уверена, простых смертных после пыток никто не рвется подлечивать, и я обязана такой чести только благодаря причастности к гильдии. Скорее всего местные «сотрудники» подозревают, что в любой момент может прийти наставник и ему ой как не понравится несоблюдение инструкций.
С каждой секундой становилось все страшнее. Пришлось даже закрыть глаза, чтобы не видеть, как палач выбирает инструменты любовно их оглаживая. Но вот заткнуть уши, к сожалению, возможности не было и от металлического бряцанья бежали мурашки, а волосы становились дыбом. Холод металла коснулся моих обнаженных пальцев на ноге и в следующую минуту жуткая боль, заставила меня протяжно закричать. Я думаю все, когда-либо в жизни ударялись мизинцем об угол шкафа или табуретки. Так вот, боль в раздробленном мизинце в тысячи раз сильнее. Я обвисла, поскуливая от ужасной пульсирующей боли. С первого же перелома начало казаться, что до конца пыток дожить просто нереально. Слишком низкий болевой порог, с которым даже Рэс ничего не смог сделать.