ить этот контракт во что бы то ни стало, иначе его мать сведёт в могилу. К сожалению, СонМин лишь существовал, а не жил. Он был больше моделью, чем айдолом. Пение — его жизнь. Но его мать хочет, чтобы её сын был только моделью и все. Ведь на его внешности она хорошо зарабатывает. Стук в дверь отвлёк парня от мыслей, и это был никто иной, как человек, которого он звал мамой. От этой женщины он не получал ни капли любви, если не был в окружении других людей. — Так, СонМин, ты забыл, что должен пойти в салон сегодня, и привести себя в порядок? — Сразу перешла к делу, — У тебя контракт на носу, так что попробуй только опозорить меня — никогда в жизни не сможешь не то что петь, даже голос подать, понял? И, прежде чем пикнуть о своих… как там… друзьях, а также о том, что они для тебя дороги — знай, я могу убрать их в любую минуту. Тебе повезло: с такой внешностью ты делаешь нам с отцом хорошие деньги, и ради этого я милостиво разрешаю тебе петь, хотя этого ты не умеешь. Ты уж извини, СонМин, но ты ведь не забыл, кто ты на самом деле? -Сохëн… то есть, да, мама, я не забыл, — С горечью прошептал парень. На красивые глаза навернулись слезы. Не мог он звать родную мать мамой, слишком редко видел он её в своей жизни. СонМин вышел из дома и уехал с матерью на подписание контракта. Она была его менеджером в сфере модельной индустрии. Как же ему надоело быть куклой в руках других людей. Все пользовались им, и никто не хотел узнать, какой он самом деле. Что любит есть, какие фильмы предпочитает смотреть, хотя это удаётся редко. Никому не интересен его характер, манеры, его чувства — все это защищено плёнкой, так называемой «маской». Но сегодня он все решит. Окончательно поставит точку — и будь, что будет. СонМин должен хоть раз в жизни отстоять свои права. Он же человек, а не красивая вещь на аукционе. Завтра же он начнет новую жизнь, будет только петь, создавать музыку, которую будут любить люди и придавать им сил… «Мать побесится и успокоится. С шестнадцати лет я зарабатываю ей деньги, и причем приличные. Но скоро мне стукнет 25. Пора бы уже заняться тем, что я люблю.» Медленно выходя из машины, что остановилась возле главного офиса модельного агентства «Fair», безупречно одетые мать и сын зашли в здание плавной походкой. Их уже ждал генеральный директор компании. И, что скрывать, лыбился до чертиков, ведь сегодня он заполучит Пак СонМина. Это большой куш для их модельной компании. Ради такого красавца не жалко никаких денег. Белоснежный костюм со стразами сидел на СонМине великолепно, обтягивая его накаченные красивые бедра, и округлые ягодицы. А волосы, что отливали золотом с примесью розового цвета был в сочетании с его длинной сережкой неким… космическим явлением. Сохранив горделивую осанку, СонМин сел напротив директора. Мать не заставила себя долго ждать, нацепив на себя улыбку а-ля «Я — шикарная женщина, и — мать», присоединилась к сыну. Подозвав к себе ассистента и заказав напитки, она начала разговор. — Господин Мин, для нас великая честь сотрудничать с Вами. Признаюсь, я даже была немного удивлена, когда мне сказали, что Вы хотите заключить контракт с моим сыном, — Легкий смешок сорвался с ее уст, что вызвало у СонМина рвотный рефлекс. Ведь он знает, что он «её сыночек» только перед чужими им людьми. — Ну что Вы, госпожа Сохён, Вы недооцениваете своего сына. Столько модельных агентств борются за него… А он, несомненно, достанется мне. И, пожалуйста, никаких «Господин Мин», можно просто Юнги, хорошо? Мин Юнги был известен своим крутым нравом. Это был целеустремлённый человек, прямолинейный, и ни на йоту не уступающий никому. Чёрные волосы и лисьи глаза лишь подчеркивали его индивидуальность. Он был одним из самых известных людей в Корее. Начинал с самых низов, и всего добился своей кровью и потом. Все уважали его за ум, стойкость, и благородство, которое было редкостью в высших кругах. — СонМин, — Своим звонким голосом отвлёк он парня, который, сидя прямо напротив него, о чем-то задумался. Взгляд его был полон …пустоты? — Перейдем сразу к делу. Вот, — Мин Юнги протянул парню красную папку, — Ознакомься, пожалуйста. И если тебя что-то не устраивает, то скажи сразу, мы все исправим. СонМин наконец-то удостоил взглядом своего оппонента. Не было в голосе Мина издёвки или сарказма, что он встречал у других. И не заметил он обыденного для таких людей, как Юнги, высокомерия, но все же… не мог согласиться. Или сейчас, или никогда! — Нет, — Неуверенно прошептал златоволосый. Сердце готово было выпрыгнуть, в ожидании того, что сейчас случится, а в частности — того, как отреагирует его мать. — Прости, что? — Одновременно сказали два его собеседника. Оба надеялись, что им показалось. Или хотя бы, что СонМин бредит. — Я сказал — нет, — Уже было поздно сделать шаг назад. Он решился выплеснуть все, что у него было внутри, наружу, — Нет и точка. Я не согласен, и пришёл только чтобы просто отказать Вам. Никакие деньги мне, блять, не нужны, засунь их себе глубоко и надолго. А ты, — Встав с места, обратился он к матери, — Это был последний раз, когда речь идет о модельных агентствах. Я тебе не игрушка и не денежный мешок. Не смей мне больше предлагать эти хреновы контракты! — СонМин! Да как ты посмел?! — Начала кричать женщина, встав вслед за удаляющимся парнем, чуть не забыв умаслить Юнги, — Извините, Господин Мин, он просто немного выспится и всё будет хорошо, подождите, пожалуйста… У Юнги отвисла челюсть. Он знал СонМина послушным, покладистым и податливым мальчиком, который все время держал мамочку за ручку, и подобной выходки от такого «малыша» явно не ожидал. Ну и семейка Адамс. Ему даже нечего было сказать. Уверенность в том, что он все равно заполучит контракт с СонМином, отбивала у него всякое желание продолжать спор. «Парень застрял в пубертатном периоде, наверное,» — Думал он, — «Ну ладно, я терпеливый, подожду. От него пахнет сладким маршмеллоу, интересно какой это парфюм? Или может…» —Оставшись в одиночестве, Юнги посидел немного и ушёл прочь. Дела сами себя не сделают. — Стой, мразь, — Уже жутким голосом орала Сохëн, приближаясь к сыну. — Ты что, решил в себя поверить? Думаешь, это сойдет тебе с рук? Живо возвращайся назад и моли о прощении господина Мина, а то я такую сладкую жизнь тебе устрою — мало не покажется! — Ты вольна делать всё, что хочешь, но я уже сказал что не буду твоей игрушкой, — Продолжал упорствовать СонМин, — Никогда ты меня не слушала, всегда делала все по-своему. Ни разу я тебе не перечил, хотя твое поведение нельзя назвать поведением любящей матери… Ты использовала меня и мою внешность, с тех пор как я пережил тот страшный день семь лет назад. Ты шантажировала меня этим, хотя ты прекрасно знала, что я не виноват в произошедшем! Хватит, скажи всем правду, я согласен, только отстань от меня! — СонМин чуть не сорвал голос. Хорошо, что они уже были далеко от здания агентства, и повернули за переулок. Ведь он плакал будто пятилетний ребенок. Ему было больно, жутко от всего происходящего. Он чувствовал себя грязной, использованной тряпкой, вспоминая тот злополучный день.