Эрик снял с пояса нож и подал его Одину. Тот поднял его обеими руками над головой, как бы желая показать всем. Блики факелов и отсветы костра ярко заиграли на лезвии. Викинги снова ударили в щиты.
Один опустил руки, и огромный зал вновь затих.
Эрик покорно вытянул вперед правую руку.
Один сделал на его ладони небольшой надрез. Показалась кровь.
— А теперь мне! — велел Один, возвращая мальчику нож.
Эрик недоуменно вскинул глаза на Одина. Он что, серьезно?
Один кивнул.
Эрик вздрогнул всем телом, однако взял протянутый ему нож, и — странное дело! — как только рукоять легла в его ладонь, он сразу же успокоился. Он также сделал аккуратный надрез на ладони Одина, и снова нож резал как бы сам по себе.
Мальчик продолжал сжимать в руке нож, но Один тихо произнес обращаясь только к нему:
Эрик понял его и вложил нож в чехол.
Один взял руку Эрика в свою и поднял вверх, чтобы все могли их видеть. Кровь из разрезов на ладонях смешалась, несколько капель ее упало на пол.
Мечи ударили в щиты с новой силой, а Гери и Фреки едва не передрались, слизывая с пола кровь.
Один пробормотал несколько непонятных слов. Слышали их только Эрик и Фригг. «Рунические заклинания», — подумал Эрик. И точно, не успели слова Одина смолкнуть, как по всему телу мальчика прокатилась какая-то теплая волна. Он почувствовал небывалый прилив сил, словно вдруг ощутил себя почти взрослым, могучим. Теперь он уже без всякого страха взирал на бушующую толпу в зале, смело встречал устремленные на него со всех сторон взгляды.
Он с гордостью посмотрел на Труд. Девочка тихо плакала, однако голова ее не была опушена, а заплаканные глаза, обращенные к нему, сняли.
Один опустил руки. Звуки смолкли. Бесшумно скользя, к помосту приблизились две валькирия. Один и Эрик протянули им кровоточащие ладони, и валькирии простерли над ними свои руки. Кровь тут же остановилась, и раны затянулись. На их месте, там, где нож коснулся кожи, остались лишь светлые полоски в волос толщиной.
— Ступай к ней! — сказал Один, подталкивая Эрика к Труд. — Ты ей сейчас нужен.
Эрик спустился с помоста и обнял девочку за плечи. — Эрик — сын человека! — снова воскликнул Один своим старческим, однако все еще звучным голосом:
Фригг хранила молчание. Теперь, похоже, Один и сам неплохо справлялся.
Труд вздрогнула, отерла глаза и удивленно посмотрела на Одина. Тот улыбнулся ей.
— Неужели это правда? — чуть слышно шепнула она.
Один кивнул: да, правда!
Один завершил свою речь! Тяжело опустившись на Хлидскьяльв, торопливо выхватил из рук слуги чашу с медом и одним глотком осушил ее. Долг свой он выполнил и теперь считал, что вправе расслабиться.
Некоторое время спустя в Вальгалле уже царило обычное веселье.
ЧАСТЬ II
Глава 22
На следующее утро, когда Эрику и Труд предстояло начать долгое путешествие в Ётунхейм, на дворе стояла ненастная погода. Небо было затянуто тяжелыми грозовыми тучами, дождь лил как из ведра. Что и говорить — погода не особенно приятная, однако делать нечего — пора трогаться в путь.
Выйдя из ворот Вальгаллы, Эрик и Труд увидели Ховварпнира, поджидавшего их. Похоже, он был весьма рад, что наконец то кому-то понадобится, и ничего не имел против поездки, какой бы длительной она ни была. Фригг давно уже им не пользовалась, а если ее служанке Фулле понадобился бы конь, она в любую минуту могла попросить Одина одолжить ей Слейпнира.
Труд уселась впереди, Эрик затянул потуже пояс Бальдра и вспрыгнул коню на круп. Девочка постоянно возилась с лошадьми, а с Ховварпниром — особенно, поэтому конь успел к ней привыкнуть. Удивительное дело, она могла управлять им, не прибегая к поводьям. Если нужно было повернуть, Труд легонько прикасалась к шее коня, и он сразу же менял направление, Достаточно было ей шепнуть умному животному пару слов, и он замедлял или ускорял бег.
Ховварпнир был рослым и необычайно сильным жеребцом. Он мог проскакать огромное расстояние, совсем не нуждаясь в отдыхе, и с легкостью нес на себе обоих ребят. Если требовалось, он способен был, подобно Слейпниру, лететь по воздуху или бежать по воде, однако делал это лишь в том случае, если ему самому или его седоку действительно грозила серьезная опасность.
На поясе у Эрика висел Муддур — нож, которым можно было разрезать все на свете и который рос вместе со своим владельцем. Мальчику показалось, что с тех пор, как он его получил, нож уже успел немного увеличиться в размерах. Захватил он с собой и оба лука, а также превосходные стрелы, подаренные ему Уллем. Один лук он отдал Труд и теперь у каждого из них за спиной красовалось по луку.
Когда Улль прощался с ребятами у стен Вальгаллы, он дал Эрику копье, хорошее, легкое, как раз такое, какое было мальчику по силам.
— А еще на всякий случай возьми вот это, — прибавил наставник. — Кто знает, а вдруг вам придется где-нибудь путешествовать по воде?
И он протянул Эрику небольшой кожаный мешочек на ремешке, который можно было носить на шее на манер кошелька. Мальчик заглянул внутрь и увидел кусок материи с красно-белыми полосками. Это был Скидбладнир, чудесный корабль Фрейра.
— Теперь-то я буду обращаться с ним аккуратно, — заверил он Улля. Тор также оторвался от пьянки в Вальгалле и вышел пожелать им счастливого пути.
— Присмотри там за Труд! — сказал он Эрику, крепко пожимая ему руку.
Эрик кивнул. Об этом Тор мог бы не говорить.
К той тревоге, какую мальчик испытывал сейчас, отправляясь в путешествие по этой огромной незнакомой стране, примешивалась печаль оттого, что он вынужден был расстаться с этими двумя добрыми стариками. Он уже успел привязаться к ним. И вот теперь они с Труд отправляются в путь совсем одни. Да, немалую ответственность они возложили на его плечи.
— Все будет в порядке, папа, — сказала Труд.
— Надеюсь, — отвечал Тор, — а теперь вам пора. Вы должны попасть к Хеймдаллю до наступления темноты.
— И помни, чему я тебя учил! — прокричал Улль вслед Эрику.
— Постараюсь! — улыбнулся Эрик и обхватил руками талию Труд. Девочка тронула жеребца, и он спокойной крупной рысью поскакал по расстилавшемуся перед Вальгаллой полю брани.
Ежедневные военные забавы эйнхериев были уже в разгаре, толпы сражающихся воинов сталкивались, подобно гигантским волнам. Звучали воинственные крики, грохотали щиты, отовсюду слышался лязг мечей.
Но стоило воинам заметить Эрика и Труд, как сражение само по себе утихло. Все эйнхерии застыли в каком-то немом благоговении, как будто наступила минута молчания над могилой павшего героя. Некоторые из них стояли, как были: с отрубленными руками, ногами или головами под мышкой, те же, у кого головы были на месте, склонили их перед ребятами. Вид у всех был тревожный и значительный. От них как бы исходили мужество, сила и непоколебимая вера в то, что опасное предприятие Эрика и Труд обязательно увенчается успехом.