— Жарко сегодня! — сказал Петер первое, что ему пришло на ум, чтобы как-то начать беседу.
— Ага... — согласилась Эрика как-то неуверенно.
— Зато как все расцвело сразу! Весной Берлин становится почти красивым!
— Это да, но мне все равно больше нравится Мюнхен.
— Так ты с юга? Я так и понял! Э… Сервус[1]!
— Неужели акцент еще остался? — она произнесла это так, будто по-настоящему гордилась своим неберлинским происхождением.
— Есть немного.
— И пусть! Мы переехали в Пруссию, когда мне было семь лет, — вздохнула Эрика, — но я до сих пор скучаю по Баварии. Там моя Родина.
Петер прикинул в уме, какой это мог быть год и сказал с удивлением:
— То есть вы приехали сюда в самый разгар э… политических преобразований? Ничего себе! Тогда люди, наоборот, на запад старались выбраться!
— Отцу предложили хорошую работу… Мама была против, но конечно поехала с ним.
— А теперь, ты не хочешь вернуться?
— Все может быть, — пожала плечами девушка.
Автобус не спеша катил по сонным улицам. Пожилой водитель снова поглядел в салонное зеркало и наконец расслабился, увидев, что молодые люди мило болтают и улыбаются друг другу. Он даже не знал, как зовут эту странную девчушку, но за последние месяцы уже несколько раз вез ее вот также последним рейсом одну-одинешеньку и почему-то чувствовал за нее ответственность, во всяком случае пока она находилась во вверенном ему пространстве.
— Остановка Кнобельсдорфштрассе, — раздался голос в репродукторе, и автобус замедлил ход.
— Ой, мне пора выходить, — девушка соскользнула с сиденья и оказалась на полголовы ниже Петера.
— Уже? — расстроился молодой человек, давно решивший ехать с Эрикой хоть до конца маршрута. — Можно я провожу тебя?
— Мне здесь совсем рядом, а автобус последний.
— Я живу на Фредерициаштрассе, мне отсюда до дома недалеко осталось, так что дойду пешком.
— Да? Тогда проводи, не возражаю.
Эрика помахала рукой пожилому водителю, тот, улыбнувшись, кивнул ей в ответ и открыл двери.
Петер вышел первым и галантно подал спутнице руку, пользуясь случаем, чтобы хотя бы на секунду прикоснуться к ней — все-таки он был безнадежный романтик. При этом он рисковал сходу заработать кучу штрафных баллов, будь его новая знакомая более современной и эмансипированной девушкой. Но Эрика только улыбнулась и несколько церемонно протянула Петеру руку. Он осторожно сжал ее маленькую прохладную ладонь и почти сразу выпустил, боясь показаться навязчивым.
— Мне туда, — девушка показала на противоположную сторону дороги.
— Хорошо.
Они дождались зеленого сигнала светофора, который неутомимо регулировал совершенно пустую улицу, пересекли проезжую часть и остановились под ярким фонарем.
— Вот я почти и пришла, — сказала Эрика и добавила: — Я предупреждала, что это совсем рядом.
— Мы еще увидимся? — он с надеждой заглянул в ее большие, невозможные прозрачные глаза.
— Хм, почему бы и нет?
— Дашь мне номер своего мобильного телефона?
— Ой, у меня сейчас нет мобильного. Я его… потеряла, а новый никак не заведу.
— Может, домашний?
— Тоже мимо, — помотала головой девушка, не став ничего дополнительно объяснять.
— Но… как же тогда? — растерялся Петер.
— Как в старые добрые времена! — рассмеялась Эрика. — Жили же как-то люди до изобретения всей этой компьютерной чепухи. Приходи завтра вечером под этот фонарь и все.
— Ладно… Сходим в кино?
— Нет, в такую погоду сидеть в душном кинотеатре просто преступление! Просто погуляем, хорошо?
— Будем нарезать круги по району, сколько захочешь, хоть до утра! — Петер почему-то жутко обрадовался такому примитивному плану на будущее свидание. — Так во сколько мне быть под фонарем?
— Приходи вечером, только не слишком рано. Романтические прогулки приобретают особую ценность именно в темноте. Договорились?
— Договорились, — он кивнул, хотя и несколько растерянно.
— А теперь мне пора. Да и тебе, наверное, тоже. Иди.
— Спокойной ночи.
— Спокойной ночи.
Петер нехотя повернулся и побрел обратно через улицу. На другой стороне он оглянулся и увидел, что Эрика все еще стоит там, где он ее оставил. Он помахал ей, девушка вскинула руку в прощальном жесте, выскользнула из освещенного фонарем круга и ушла куда-то налево.
Тянуть время было теперь бессмысленно, и Петер споро пошел в сторону дома, на ходу размышляя о случившемся. Что-то было во всем это немного странное. Вот хотя бы: он прекрасно знал это место — все-таки почти всю жизнь прожил в паре остановок отсюда. На той стороне прямо за фонарем возвышалась здоровенная бетонная коробка какой-то страховой организации, и ближайшие жилые дома располагались от нее справа. А вот левее здания было только старинное кладбище, сразу за которым днем и ночью гудел широкий автобан. Где там можно жить, было решительно непонятно.