Выстрелы, крики, развилка.
Бастиан заметался, он потерял Ингрид и доктора Тагава из виду. Свет погас. Стены, казалось, сотрясались. Крики, сирена, топот сотен ног, как тут разобрать? Преследователи куда-то делись, очевидно, свернули не туда… Или… или это он не туда свернул…
– Брат… ай! Что вы! Это же мы! – что-то щёлкнуло, прямо в стене открылась дверь, и маленькие ручки вцепились в одежду Бастиана. Марк и Кассий.
– Проклятье! Вы почему меня не послушались? Вы… как вы?
– Так ведь тут есть коридор-дублёр! Мы пошли за вами. И за мамой.
– Ах вы… – у Бастиана не было слов, даже ругательств не осталось. – Стоп! Коридор-дублёр! Ага! Так, подвиньтесь! – молодой человек забрался в проём. – Вперёд! Вперёд!
– А мама? Все говорят: командующие хотели убить нашу маму!
– Мы нужны ей, поспешим! Этот коридор ведёт к лифтам, так ведь?
– Все коридоры ведут к лифтам, брат.
– Тогда поспешим! Поспешим! Мама будет ждать нас там.
***
– О, слава Богу, слава Богу, Себастиан! Я думала: они вас убили! – стоило только Бастиану выйти к лифтам, как Ингрид повисла на его шее. Она больше не плакала, слёзы закончились, только стонала, чем сильно напугала мальчишек. Марк и Кассий оробели и спрятались у Бастиана за спиной. – Я запрограммировала внешние двери, никто не сможет войти. Никто! Но это только пока… они прорвутся… всё равно прорвутся… А доктор…
Доктор Тагава тяжело привалилась к стене, её глаза были закрыты, а на белой ткани халата расползалось красное пятно.
– Я не знаю, кто… как… в нас стреляли… её зацепило… я еле-еле дотащила её сюда…
– Мама! – дети бросились к ней, но Бастиан схватил их за руки, удержал. – Нет, отпусти! Мама! Мы пришли ради неё! – ах, дети! Бедные дети! Она ведь вас не любила и желала уничтожить. Ах, бедные дети!
– Отставить панику. Ну! Солдаты, тише! Забирайте их, Ингрид, и уходите отсюда. Пистолет, возьмите. Нет, у меня есть второй. Времени мало. Они вот-вот вскроют двери. Пусть лифт поднимет вас на самый верхний уровень, к посадочным площадкам. Я приеду на втором. Нет, лифты идут только наверх, но времени всё равно мало… Я заберу доктора. Давайте! Давайте же! – он буквально затолкал девушку и сопротивляющихся ребятишек в лифт, потом ринулся к доктору, отодрал здоровенный кусок ткани от её халата, приложил к ране. Сильное кровотечение. Дело дрянь.
Она открыла глаза, глубоко вздохнула. Она умирала. Ингрид была права: Бастиан не сможет спасти всех, не сможет… проклятье!
– Валериан… ох, Валериан! Больно! – застонала Юри Тагава. – Как же мне больно!
– Нет же… это я, Себастиан.
– Ну конечно, – губы доктора растянулись в улыбке. – Мой бедный-бедный мальчик. Себастиан. Я с самого первого твоего дня тебя подводила. И сегодня подвела.
– Не говорите так, доктор, ну же! Последнее усилие! Мы почти выбрались! Мы почти у цели. Я вас донесу… – он уже начал поднимать её, как доктор запротестовала.
– Нет-нет, не рискуй ради меня. Не рискуй. Я всё равно умру. Умру… В наших самолётах нет медицинских капсул. Я умру, Себастиан. А ты не должен. Уходи! Спасайся! Может… может, ты, и правда, сумеешь спасти детей…
– Не могу же я вас бросить! Нет, стойте, не отбивайтесь… позвольте вас поднять! Доктор! Нельзя сдаваться! Доктор!
– Они вот-вот откроют двери… Ингрид — молодец! Хорошо, что она с тобой, но они всё равно откроют двери… Уходи-уходи, мой мальчик, – доктор вложила в его руку ключ-карту, пальцы разжались, рука опустилась на пол. На мгновение Юри Тагава прижалась к Бастиану, прильнула, так доверчиво, прикрыла глаза. И застыла. Молодой человек прижался щекой к её волосам.
– Я вернусь за ними. Обещаю. Обещаю… мама.
Доктор улыбнулась. В последний раз.
***
«До закрытия автоматических дверей осталось тридцать минут».
Посадочная площадка располагалась на самом верхнем уровне. При необходимости створки крыши раздвигались, выпуская самолёты и планолёты клонов. Десятки машин. По конструкции они напоминали истребители Поднебесной, но не имели опознавательных знаков и были чёрными, как самая тёмная ночь.