– Вы не хотите мира! Напротив… вам нужно стравить союзников между собой!! Начнётся новая война! Вот чего вы хотите! Чтобы люди передрались, уничтожили друг друга, оставили Равенство в покое! – затрясся Бастиан. «Дурак безмозглый! Вот ради чего ты рисковал жизнью!»
– Разве я говорил об этом? Вы слушаете, но снова не слышите, Себастиан Кристо. Война – это зло. Но самая ужасная война та, что никак не может закончиться. Она мешает развитию. Мы заключим мир с Республикой, а однажды и со всеми остальными странами Союза. Вы нужны нам как свидетель. Вы единственный, кто побывал на базе клонов и вернулся живым. Юную леди, которую вы спасли, я не беру в расчет. Она скрывается, и на время мы спрячем её. Вы же сможете выступить на одном из заседаний Генерального штаба союзнической армии, рассказать обо всём, что увидели. Но советую сделать это дистанционно. Как только высадитесь на Яве, вас тут же арестуют. Конечно, вас выслушают, куда им деваться? Но свободу вы потеряете. А люди её ценят. Свою свободу.
Мда! Ценное замечание! Что же… Первый был совершенно прав.
– Я должен лететь. Должен быть там. Я выступлю, сделаю все заявления, расскажу о клонах, хоть генералам, хоть самому консулу Томсону! Кому угодно! Но я должен улететь. Вы дадите разрешение?
– Как вы однажды справедливо отметили, капитан Кристо, мы не берем пленных. Вы вольны. Но помните: здесь вы в безопасности. И если улетите, вернуться будет сложно. Мы бы не хотели, чтобы вы привели незваных гостей. Мы примем меры предосторожности и будем следить за вами.
Проклятье! Снова камеры! Нет… нет… они всё продумали, чертовы железяки! Всё до единой детали! Ничего не упустили. С его помощью они осмотрели базу «Человечества», а теперь устроят себе «заочную экскурсию» в лагерь союзников. И Бастиан им это позволит. Позволит! Но был ли у него выбор? Нет! Тысячу раз «нет»! На Яве его ждал отец. Благодаря Ингрид и миссис Мейсон, Бастиан смог передать ему весточку, но не более того. Валериан Кристо узнал, что сын жив, и прилетел на Юг, чтобы его увидеть. Бесполезно было его отговаривать. Преступно. Себастиан должен был встретиться с отцом, а по возможности – привезти его в Либерти и тем самым спасти от суда. Ох, суд…
– Я понимаю, – кивнул Бастиан. – Я должен лететь. Я нужен отцу.
– «Любовь» – человеческое слово. Человеческое чувство. Она заставляет вас совершать безрассудные поступки. Поступки, в которых нет логики. Любопытное чувство! Благодаря вам, равные поймут его гораздо лучше, капитан Кристо.
***
– Вероника? Это ты? – Бастиан не заметил, как разъехались панели дверей, ведущих в его комнату, но услышал шаги.
– Нет… она занята. Беседует с командующими, что-то пытается им втолковать.
– А… здравствуй, Ингрид! – он обернулся.
Судя по всему, на лице Бастиана отразилось разочарование, и Ингрид смутилась ещё больше. В его обществе она часто смущалась, возможно, чувствовала себя неуютно. Вряд ли ей нравилось быть обязанной. И к тому же он напоминал девушке о Тарквинии. Ко всему прочему, Себастиан не умел поддерживать беседу. Не умел. И всё тут.
– Как там мальчики? Успокоились? Они хорошо держались, но всё же Флавий Аэций их пугает. Очень пугает.
Девушка нервно теребила конец светлой косы. Вряд ли она пришла поговорить о детях. Нет, у неё какое-то дело к Бастиану. И дело серьёзное, раз Ингрид так переживает. Он махнул рукой, мол, присаживайся, не стой у дверей. Но девушка не сдвинулась с места.
– В комнате они оживают, снова становятся веселыми, любознательными. Им нравится всё изучать. Они такие непоседливые! Мегер… миссис Мейсон за ними присмотрит. Я хотела поговорить с тобой, Бастиан, попросить… – она, наконец, решилась, подняла на молодого человека глаза. – Не улетай! Это слишком опасно! Тебя же сразу арестуют! И твоего отца …
Ох! Только не это! Бессмысленный разговор! Чем чаще Бастиана просили остаться, тем больше он сердился. Ну неужели они не понимают? Не осознают, что у него нет выхода?!
– Вот именно! Моего отца могут в любой момент арестовать. Я не стану отсиживаться здесь, пока его допрашивают. Он всю жизнь меня защищал. Теперь моя очередь. Я должен быть с ним, – резкий тон Себастиана ещё сильнее смутил девушку. Ингрид казалась такой маленькой и хрупкой, выглядела такой грустной, что молодому человеку стало жаль её. Она хотела помочь, по-своему заботилась о нём, но не понимала.