Председательствующего судьи Леоноры Луизиньяк
Судей Томаса Мориса, Ольги Васильчиковой, Чарльза Бэкона и Савелия Корнейчука
в открытом заседании рассмотрели дело номер триста шестьдесят семь.
Суд постановил…
Доктор Кристо обвёл внимательным взглядом зал судебных заседаний. Сколько людей! Яблоку было негде упасть. А сотни поджидали у входа. В Паутине пользователи только и делали, что обсуждали «Карнавальное дело». Казалось, Республика на краткий миг забыла обо всём остальном, о созданной коалиции с равными, о наступлении клонов на Юге, о беспорядках в Поднебесной. Все думали только о нашумевшем «Карнавальном деле». До начала слушания наблюдатели галдели, обсуждали, делились предположениями, сплетничали. Не унимались ни на секунду. Именно поэтому государственный обвинитель настаивал на закрытых судебных заседаниях, но суд ответил отказом. Граждане слишком уж интересовались этим делом, следовало умиротворить толпу и ответить на все вопросы репортеров, журналистов и блогеров. Заседание было объявлено открытым, на нём разрешили присутствовать пятнадцати журналистам из разных изданий, даже съемка была разрешена, пусть и частичная.
На скамье подсудимых, у самой дальней стены, за защитным полем сидели Вероника и её мать. Когда под конвоем они шли к своему месту, доктор не сводил с девушки внимательных и печальных глаз. Он сидел слишком далеко, Вероника не могла его видеть.
«Бедная-бедная девочка!»
Валериан никак не мог с ней связаться, перемолвиться хоть словом, взглядом, рассказать… Она же не знает! Не знает!
Сколько любопытных взглядов было обращено к Веронике, сколько людей беззастенчиво её разглядывало, а она смотрела только вперёд, прямо перед собой. Мрачная и хладнокровная, такая молодая, такая красивая. Длинное тёмно-фиолетовое платье, локоны и совершенно спокойное выражение лица. Белое. На нём не было ни кровинки. На нём жили только глаза. Пустые и равнодушные. И потом она сидела спокойно, почти не шевелясь. Корделия Мейсон, бледная и печальная, время от времени ласково гладила дочь по плечу. Вероника отвечала ей бледной улыбкой. А все тянули шеи, чтобы получше разглядеть девушку.
«Бедная-бедная девочка!»
Первое заседание. А планировались ещё двадцать. Но, разумеется, все желали увидеть суд не над рядовыми эриниями, а над их лидерами. Наблюдатели волновались. Первое слушание переносили пять раз, судьи возвращали материалы государственному обвинителю. Но прежде были рассмотрены дела, так называемых, «жертв эриний», тех, кого Вероника разоблачила. В зале присутствовали и те, кого эринии наказали в своё время, и те, за кого они отомстили.
– Жаль, что эту Тисифону не поймали! Никто не смог её найти!
– А по мне… так судить нужно совсем других людей! Тех, кому мстили эринии! Кому мстила Алекто! Она защищала невинных!
Доктор усмехнулся. В часы перерыва все только и делали, что спорили. Многие требовали справедливого суда и сурового наказания, другие, напротив, поддерживали эриний, они толпились у здания суда с голографическими плакатами, с портретами Алекто, требовали освобождения всех эриний и суда над их «жертвами».
– Доктор Кристо! Доктор! Наконец-то, я вас нашла!
– А, Ирина! Здравствуй-здравствуй! Я рад тебя видеть. Я не знал, что ты приедешь.
Выбравшаяся из толпы Ирина застенчиво улыбалась. Она выглядела счастливой, довольной. Она была не одна, пришла под руку со светловолосым молодым человеком, Владимиром. Он кивнул в знак приветствия, отошёл на пару шагов, не стал мешать разговору.
– Я рад за тебя, Ирина! Ты прекрасно выглядишь!
Девушка робко коснулась плеча Валериана Кристо.
– Доктор, я бы хотела повидать Бастиана. В сообщении вы сообщили, что его привезли в Республику. Я бы очень хотела его навестить. И если что-то нужно…
Доктор слабо улыбнулся.
– Да, у меня ещё остались связи, и я добился транспортировки Бастиана в Рим. Там хороший реабилитационный центр. Медленно, но сын поправляется. Пока ещё слаб, к нему даже меня через раз пускают. Но я поговорю с докторами, и вы сможете встретиться.
Ирина снова заулыбалась, взяла доктора за руку и нежно пожала.
– А Вероника? Вы писали, что Вероника ничего не знает…