– Да, всё верно. Причём, эффективные программы. Подписка, правда, стоит бешеных денег… но их не жаль отдавать. У меня стоят программы «Solution» на офисных ПК.
– Пишут, что Лаваль была осуждена за налоговые преступления. Было доказано, что по её распоряжению в Налоговое управление передавали неверные отчёты. Сотрудники умудрились взломать Систему расчета налогов и вносить туда свои данные, заниженные цифры.
– Ага, и платили меньше положенного. Эта Лаваль деньги лопатой гребла и выводила куда-то за границу. А потом… – Валериан Кристо принял из рук домашнего робота поднос с двумя чашками чая и двухуровневыми бутербродами. – Сперва подкрепись, Бастиан! И я утащу бутерброд. На работе не было возможности перекусить.
– Что было потом? – Себастиан повернулся к отцу и протянул ему вторую чашку.
– А потом она сдала себя с потрохами. Во всём призналась, частично возместила ущерб. Раскаялась. Теперь работает на благо общества, в приюте, кажется. Вот тебе и история!
Именно об этом Бастиан и прочитал в Паутине. Аврора Лаваль, действительно, призналась во всём. По её приказу налоговая отчетность подделывалась целых пять лет, да так умело, что никто в Налоговом управлении не заподозрил неладное. «Solution» действовала через собственные антивирусные программы, они были установлены на компьютерах в большинстве государственных учреждений. Эти программы становились вирусом, подчиняли себе ПК и видоизменяли данные. Общий ущерб (и от этих цифр у Бастиана глаза полезли на лоб!) составил около 5 миллионов республиканских фунтов. За такие деньги можно было безбедно жить лет 25 или купить элитную недвижимость в Олимпии и личный планолёт или несколько лет кормить несколько тысяч обездоленных жителей Юга. И тут внезапно Лаваль сдалась властям, стала активно сотрудничать со следствием и даже снисхождения не попросила. Совесть проснулась? Да неужели? Дознаватель Ермакова говорила, что Аврора Лаваль, как и Морелли, получала сообщения с угрозами. Неужели их отправляли те самые «люди в масках», с которыми столкнулась Ирина? Неужели эти «люди в масках» выводили преступников на чистую воду?
Бастиан повертел в руках бутерброд и положил его обратно на тарелку. Доктор удобно устроился на софе, подложил под ноги подушку и потянулся за ещё одним бутербродом.
– Мерзавка – эта Лаваль, – выдал он.
– Просто очень жадная женщина.
– Нет, не просто жадная женщина! Бывают, Бастиан, насквозь гнилые люди. И Аврора Лаваль как раз из таких.
– Ты с ней знаком? – ахнул Себастиан.
– Нет-нет, но несколько раз беседовал с её матерью – Марианной Лаваль. Коллега попросил её проконсультировать. Бедная женщина находилась в такой тяжелой депрессии, что напоминала растение. Она была раздавлена, убита горем. Когда мы с ней разговаривали, всё время плакала.
– Но что случилось?
– Миссис Лаваль попала в страшную автокатастрофу, у электрокара вышел из строя компьютер, машина потеряла управление и перевернулась. Муж Марианны Лаваль погиб на месте, она осталась жива и перенесла несколько сложных кибернетических операций. На реабилитацию ушло много месяцев, и всё это время дочери не было рядом. Впрочем, как и всегда.
– Аврора Лаваль оставила мать одну? В такой тяжёлый момент? – изумился Бастиан.
– Вот именно! Об Авроре Лаваль трудно говорить, как о любящей и заботливой дочери. Да и о матери тоже. Своего сына она отправила в элитную школу-интернат, чтобы не отвлекал от работы. Зато ума ей не занимать. Ещё студенткой она выиграла президентский грант и на эти деньги реализовала проект «Solution». Шла, говорят, по головам. Конкурентов давила каблуком.
– Да, я читал. Когда Аврора Лаваль сдалась жандармам, про неё много чего стали писать, нелестного. Как всегда. Но скажи, её матери ты смог помочь?
– Мы с ней беседовали раз пять, кажется. Всего-то пять раз, – помрачнел доктор. – Я подниму записи, Бастиан, и что смогу рассказать, расскажу. Раз уж это для тебя так важно. Как раз в те дни начался процесс против её дочери, Марианне Лаваль стало не до лечения. Она всю себя отдала Авроре, была с ней до конца. Сколько бы дети ни причинили нам боли, в трудный момент мы их никогда не оставим, – Бастиан уловил в словах отца намёк и нахмурился. – А когда мы с ней говорили, бедняжка была очень плоха. Тяжело переживала смерть мужа, никак не могла осознать, что киборг может жить полноценной жизнью. Это молодежь считает, что чем больше в голове проводов, тем лучше. А люди моего возраста никак не могут избавиться от довоенных предрассудков, от презрения ко всему механическому. Она страдала от одиночества, от тоски по внуку, которого из-за болезни не могла забрать из школы, из-за дочери, которая совсем о ней забыла. Трудно было с ней работать.