Последний раз он видел девушку в медицинской капсуле. Её планолёт подбили, машину удалось посадить, но Лули сильно пострадала. Бастиан старался смотреть только ей в лицо, не опускать глаза. Её длинные чёрные волосы, которые так нравились Себастиану, сгорели. Всё тело девушки было покрыто страшными ожогами. Меддроиды не могли её вылечить, капсула была призвана облегчить ужасную боль. Бастиан дотронулся до стекла, плотного и холодного, до её лица он коснуться не мог. В глазах Лули – боль и разочарование. Разумеется, она ждала не его, а своего жениха, который так и не пришёл. Ему, очевидно, было слишком тяжело видеть её такой. А Лули в нём нуждалась, не хотела уходить в одиночестве.
Никто не хочет.
Меддроиды тестировали аппаратуру, вели учёт медикаментов, проверяли состояние каждого раненого, увозили мёртвых, но они никого не могли утешить или отвлечь.
Бастиан поставил на крышку капсулы бумажные фигурки: тигров и журавлей.
«Домой». Это сообщение появилось на дисплее капсулы. Лули уже не могла говорить, но ИИ капсулы с помощью специальных датчиков мог считывать и передавать её мысли.
– Верно, Лули, домой. Ты отправляешься домой. Помнишь ты рассказывала сказку о журавле со сломанными крыльями? Она же нравилась твоим сестричкам? Оказавшись в чужих краях, раненый журавль едва не потерял надежду. Он думал, что не сможет вернуться домой. Никогда. Злые лисы насмехались над ним, но ему помогли добрые обезьяны и храбрые тигры. Его друзья. Его сила. А слаб тот, у кого друзей нет. Я с тобой до конца, я помогу тебе вернуться домой. Скоро всё будет хорошо. Скоро.
Наглая ложь. Но Бастиану не было стыдно за неё. Он и сам бы хотел услышать что-то подобное, когда придёт его черёд.
– А знаешь, я вчера никак не мог уснуть, ждал вылета. Дождь не прекращался, скучно, аж жуть, – Себастиан старался говорить спокойно, но голос предательски дрожал, он говорил шёпотом, чтобы не потревожить других больных, но его слова для Лули отображались на экране, и она грустно улыбалась. – В Орлеане дожди другие, холодные, но короткие. Час, и снова сухо. Я вспомнил, что в детстве, когда начинался дождь, я с друзьями отсиживался в кафе и жевал багеты. Длинные такие, страсть! Хрустящие, ещё горячие. И мне до одури захотелось съесть багет, Лули. Привезу целую сумку, когда буду возвращаться из отпуска. Устроим пир. Ты же хотела рассказать всем о вашей с Джимом помолвке, так отпразднуем это событие! Все вместе. Спорим, большинство ребят и багетов-то никогда не пробовали. Это наше изобретение, галльское.
«Ты прости меня, Бастиан, прости меня!» – эти простые слова на дисплее сокрушили его.
– Чудная! Ты передо мной ни в чём не виновата. И не вздумай плакать! Нельзя!
«Виновата. Как и многие другие. Все, кто тебя не принял, виноваты! Никого не слушай, Бастиан! Ты человек! Самый настоящий. Другие должны тебе завидовать. Они тебя недостойны. И я недостойна. Глупые предрассудки. Глупые, дурацкие… что же мы делаем, что же мы все делаем с нашим миром, с нашими жизнями?»
– Так борись, Лули, борись вместе со мной, – горячо зашептал Бастиан, его слёзы закапали на крышку капсулы. – Не уходи! Борись! Прошу тебя! Прошу!
Но она не могла, она медленно угасала. Целую ночь, а Бастиан не уходил, не желал оставлять её, видел, как ей плохо, и ничем не мог помочь.
Потом роботы вскрыли капсулу и вытащили Лули. Бастиан знал: её тело сожгут, и ему на память останутся лишь бумажные игрушки. Помявшиеся, неказистые, но в них была вся Лули. А он её любил. И позволил уйти. Ещё раз. Уже навсегда.
Говорят, такие, как он, всегда спокойны, хладнокровны и уверены в себе. Говорят, такие, как он, никогда не показывают эмоций. Но это не значит, что их нет.