В ответ я отрицательно покачал головой. Пусть уж лучше парень остается рядом, мало ли, сколько бандитов осталось про запас, нам мало не покажется, если нарвемся на такой заслон. А уж поодиночке и вообще лучше не соваться.
— Смотри по деревьям, — прошептал я губами, — нужно снять лучников.
— Хорошо, — ответил парень, тут же сливаясь с ближайшим стволом.
Дальше мы двигались по очереди, внимательно всматриваясь вверх. Жаль, что ни одного арбалета в запасе не имелось, но и так сойдет, этим добром можно и разжиться, главное хоть одного врага снять!
Ждать пришлось недолго. Арбалетчика, засевшего на крепкой коренастой сосне, первым заметил я. Сделав знак Рону, чтобы не шевелился и прикрыл, если что, я осторожно приблизился к соседнему дереву, прикинул свои несколько улучшившиеся физические данные и одним прыжком, оттолкнувшись от ствола, повис на ноге разбойника. Тот не успел и пискнуть, как был опрокинут наземь, где и остался лежать со сломанной шеей. Надо же, даже моей помощи не потребовалось! Видать был не самым праведным человеком, раз его Боги его покарали и без моей помощи.
Арбалет оказался так себе, запас болтов к нему и того хуже — всего три штуки. Не скажу, что мне такая добыча пришлась по вкусу, но это хоть что-то. Довольно сложно противопоставить что-то стрелку на дереве, находясь на земле, особенно, если он вас видит. Следующего, на этот раз лучника, мы сняли совместными усилиями. Совместными, потому что ему каким-то чудом удалось заметить Рона, пробирающегося шагов через десять от меня и начать по нему стрельбу. Меня такое положение даже устраивало, поскольку я получил возможность вполне свободно подобраться поближе и, не тратя болты, снять стрелка метким броском кинжала, подаренного мне Роном взамен полученного от кузнеца.
Быстро осмотрев лук, я остался им доволен гораздо больше, чем арбалетом, а потому прикарманил его и колчан, отдав предыдущий трофей товарищу. Дальше мы шли уже более открыто и с большим счетом. К моменту выхода на поляну, где вовсю кипел бой, Рон вполне втянулся и нисколько мне не уступал. При всем при этом у парня была врожденная способность избегать удара, он словно предчувствуя, в последний миг всегда уходил в сторону, собственно, как и я.
Окинув быстрым взглядом поляну, я пришел к выводу, что был не так уж и неправ. Вот только не совсем верно понял кто на кого напал и почему, а так… Караван действительно был и на него в самом деле напали, даже бой был самым настоящим не на жизнь а на смерть. Вот только караванщики перевозили не товар в полном смысле слова, а рабов! По очереди кинув взгляд в сторону трех внушительного вида клеток, плотно набитых «товаром», я заметил приближение сразу пяти разбойников, старающихся взять нас в кольцо и, передернув плечами, махнул Рону.
— Открой клетки, они нам помогут, здесь многовато для нас.
— А ты?
— Я займу этих.
Рассуждать дальше времени не было, поэтому я, вспомнив тренировки хорошим словом, поднырнул под полуторник ближайшего тугодума, который не заметил моего поступка и даже не попытался защититься. Мимоходом полоснул его клинком по животу и переключился на остальных. Эти были гораздо осторожнее, видимо дурной пример первого чему-то научил, но гораздо более медленная реакция и более тяжелое оружие, да и постоянная «помощь» соседей, в виде толкучки, быстро свела их усилия на нет. Еще с тремя я разделался за то время, что потребовалось Рону, чтобы открыть первую клетку. Пятого уложил не без помощи вовремя подвернувшегося корня, а вот остальных даже не стал считать. Я крутился и вертелся волчком, словно и не было этих двадцати лет полнейшего затишья, когда на меч даже смотреть не разрешалось.
От боя я получал истинное наслаждение. Говорят, мы, темные эльфы, обладаем врожденной магией смерти. Это — не правда. Наша магия настолько же светла, насколько и у собратьев. Если хорошенько посмотреть, то магия вообще не может быть «темной», поскольку является всего лишь результатом применения силы, а уж оттого куда ты эту силу направишь — тем она и станет. Энергия смерти тоже всего лишь сила и светлые, не будь дураками, прекрасно научились ее накапливать, никак не хуже человеческих магов. Единственное, чем магия дроу действительно отличается от магии светлых — это применением стихий. Для светлых, живущих в лесах, ближе и роднее стихия земли или воздуха. С ними они работают намного проще, чем мы, хотя и с остальными тоже могут при определенной сноровке или врожденных способностях. Мы же практикуем в основном магию огня и воды. Правда, для меня раньше, благодаря наследственности, не было проблем в обращении с любой стихией. Сейчас же, после того как потерял эти способности, стал неполноценным, словно калека без возможности восстановления.
Остановился я резко просто от того, что сражаться дальше стало не с кем. Удивленно повертев головой, я разочарованно вздохнул, и устало сполз по стволу ближайшего дерева, принимаясь осматриваться. Первым, что вызвало удивление, было необычное покалывание в кончиках пальцев, словно легкий ожег. Правда, откуда бы ему взяться? Хотя, чуть в стороне и действительно ярко пылал огонь, куда в данный момент бывшие пленники сбрасывали тела бывших разбойников. Фу, и как такое могло только в голову прийти? Это же идиотизм, сейчас вонять будет на весь лес! Да еще и ненужные разговоры пойдут, не считая того, что по трактам иногда разъезды ходят.
К тому моменту, как я перестал морщиться от уже потянувшего во все стороны душка, про ожег на пальцах забыл напрочь, зато увидел замаячившую впереди фигуру Рона. Он о чем-то разговаривал с несколькими представителями человеческого племени, при этом изредка бросая на меня косые взгляды. Поднявшись, я махнул спутнику рукой в сторону предполагаемой стоянки Иссы и, не дожидаясь ответа, первым направился в лес. Как ни странно, но даже не смотря на спасение, бывшие рабы бросали в мою сторону не самые дружелюбные взгляды, а не нападали, наверное, только потому, что еще не забыли внесенный вклад в их освобождение. Не желая больше подвергаться такому ментальному давлению, я постепенно прибавлял шаг, стараясь оставить между нами как можно большее расстояние.
Исса встретила меня восторженным визгом и повисла на шее, тут же поинтересовавшись, где носит Рона. Скосив взгляд назад, я молча махнул в его сторону рукой, и наблюдал бурную картину приветствия, почти ничем не отличающуюся от моего. Наша девушка, оказывается, не теряла времени даром. Она успела уже развести огонь, и сейчас на нем вовсю кипел котелок с водой из ручейка, протекающего неподалеку. Собственно вдоль русла этого ручейка мы шли уже два дня, переходя изредка для удобства то на один берег, то на другой. Рядом, почему-то на моем плаще, были разложены нехитрые припасы, собранные расторопной женой кузнеца в благодарность за спасение отпрысков, вот только перекусить у нас не вышло.
Едва мы расположились вокруг костерка с расчетом на перекус и неспешный рассказ о похождениях, как со стороны каравана потянулись первые беженцы. Уж и не знаю, что именно привело их к нам, но расположиться они пожелали именно на нашей поляне. Не желая терпеть насмешки и высокомерие, я потихонечку дезертировал к ручью, расслабившись на его берегу и достав из кармана прихваченный во время боя трофей.
Глава 22
Я присел спиной к дереву и задумчиво вертел в руках ошейник, следя за какой-то веткой, медленно плывущей посреди узенького ручейка, снабжавшего нас водой. Тишина вокруг была мне приятна, всегда любил природу. Правда, гораздо более приятны мне были каменистые склоны родных гор, как живые встающие перед глазами, стоит только о них подумать, зелень мха на стенах пещер, шум бьющей из-под потолка кристально чистой воды в месте купания… Да даже гомон вечных нетопырей под сводами тронного зала!
Как же я соскучился! Представить себе невозможно, что больше НИКОГДА не прошагаю путь в ажурных резных воротах Повелителей, отделяющих дворцовую часть от общих помещений, НИКОГДА не прикоснусь к старинному камню Власти, издревле принадлежавшему моему роду, НИКОГДА не буду допущен, даже до границ своих бывших земель… как же я ненавижу это слово: «НИКОГДА». Но стоит быть реалистом, не говоря уж о том, что врать самому себе, убеждая в собственной непогрешимости — просто глупо! В глубине души все равно живет четкое осознание, что в моем положении о прошлом проще забыть и никогда не вспоминать — легче будет!