8 глава***
8 глава.
Эту комнату она раньше не видела. Да и комнатой её назвать трудно. Это была огромная зала. Но такое впечатление, что находилась она, где-то в подземелье. Каменные стены, сводчатый потолок и грунтовый пол. По всему камню проходил витиеватый узор и не знакомые символы. Они то и дело вспыхивали огнем, проносясь по своду потолка и гасли на другой стороне в темноте. Не было ни окон, ни светильников. Единственный свет лился из центра, ярким лучом падая на алтарь. Это был своего рода постамент, каменный, испещрённый все теми же символами и узорами. На нем стоял черный куб. Он, словно висел в воздухе в паре миллиметров от поверхности алтаря, и тихонько крутился вокруг своей оси, балансируя на своих гранях. Словно заворожённая девушка сделала шаг к постаменту. Босая, в длинном белом балахоне, простоволосая. Стопой она чувствовала холод грунта и каждую песчинку, что словно маленькие стеклянные осколки впивались в кожу, вызывая боль. Но алтарь манил её, невидимыми нитями заставляя идти дальше. Бросив взгляд вниз, увидела, как пальцы ног потихоньку окрашиваются в алый цвет. Но даже это не позволило остановиться.
Луч был теплым. Его яркость не резала глаза, а наоборот только больше согревала, словно окутывая нежным пледом. Это было впервые, когда свет можно было не только увидеть, но и почувствовать. Он струился по голове, застревая в волосах, спускался по плечам, спине, груди, рукам, устремляясь к ногам, залечивая раны. На глаза неожиданно навернулись слезы. Чувство внутри словно встретил близкого человека, которого не видел много лет и считал умершим. Слеза радости и приятное тепло в месте, где бьется сердце.
Смахнув слезы и глубоко вдохнув воздух, она сделала последний шаг и оказалась максимально близко к кубу. Слух уловил какой-то исходящий от него звук. То ли робкий шепот или пение. Так поют колыбельные детям, которые с трудом уснули, только услышав мамин голос. В груди защемило сильнее. Тук, тук, тук… в такт стучит сердце. Все громче… сильнее… Даже слишком. Подняв руку, поднесла к этому месту, стараясь утихомирить своенравный орган, но оно продолжало наращивать темп. Стало невыносимо больно. В голове мелькнула мысль, что это словно инородное существо бьется внутри, точно в клетке. Стоило подумать об этом, боль в груди усилилась, подтверждая предположение. Нечто билось внутри все неистовее, пытаясь вырваться, а в унисон ему усилилось пение. Когда терпеть уже не оставалось сил, все резко прекратилось.