Взгляд мистера Энтвисла осторожно скользнул через плечо Сьюзен туда, где стоял и с отсутствующим видом затачивал карандаш Грегори Бэнкс.
Худой, бледный молодой человек с рыжеватыми волосами. Заурядная внешность. На фоне яркой Сьюзен он казался совершенно бесцветным, и было трудно понять, что именно он, собственно, собой представляет. Ничего примечательного в нем нет – просто приятный услужливый юноша. И все же в незаметности Грегори Бэнкса было что-то вызывающее неосознанную тревогу. Он явно не подходил на роль мужа Сьюзен, но тем не менее она настояла на этом замужестве, преодолела все препятствия. Почему? Что она разглядела в нем?
«Да и сейчас, спустя полгода после свадьбы, она без ума от этого парня», – сказал себе мистер Энтвисл.
Ему и раньше приходилось видеть такое. Множество жен со своими супружескими проблемами прошли через юридическую фирму «Боллард, Энтвисл, Энтвисл и Боллард». Жен, обожавших своих мужей, которые им и в подметки не годились. Жен, которым до смерти надоели их примерные и зачастую, казалось бы, безупречные мужья. Что именно та или иная женщина видит в конкретном представителе противоположного пола, было загадкой, неразрешимой для человека с рядовым интеллектом. Это следовало принимать как данность! Женщина, умная во всех других отношениях, становилась абсолютной дурой, когда дело касалось определенного мужчины. Сьюзен была одной из таких женщин. Для нее центром мироздания был Грег, а подобные настроения таят в себе опасность.
Сьюзен тем временем быстро и возмущенно говорила:
– Просто безобразие! Помните ту женщину, которую убили в прошлом году в Йоркшире? Никто даже не был арестован. А старуха, убитая кочергой в кондитерской? Они арестовали какого-то человека, но скоро выпустили его.
– Не было улик, моя дорогая, – сказал Энтвисл.
Сьюзен не обратила внимания на его слова.
– А тот другой случай, с медсестрой на пенсии, там тоже фигурировал топор, точь-в-точь как в случае с тетей Корой.
– Да вы, Сьюзен, просто ходячая уголовная хроника, – мягко сказал Энтвисл.
– Естественно, такие вещи невольно западают в память, а когда убивают кого-то из твоих родственников, да еще при таких обстоятельствах, начинаешь думать, что сельская местность кишмя кишит бандитами, которые вламываются в дома и нападают на одиноких женщин, а полиции на это наплевать.
Мистер Энтвисл протестующе покачал головой:
– Не хулите полицию, Сьюзен. Там работают люди умные, упорные и терпеливые. Даже если газеты замолчали, это еще не означает, что дело закрыто. Это далеко не так.
– И все же сотни преступлений остаются каждый год нераскрытыми.
– Сотни? – Взгляд Энтвисла выразил сомнение. – Какое-то количество, да. Но частенько случается, что полиция знает, кто совершил преступление, но не располагает уликами, достаточными для обращения в суд.
– Я этому не верю, – сказала Сьюзен. – По-моему, если точно знаешь, кто преступник, всегда можно получить улики.
– Сомневаюсь, – задумчиво произнес Энтвисл, – весьма сомневаюсь.
– Есть у полицейских хоть какая-то идея насчет того, кто убил тетю Кору?
– Этого я сказать не могу. Насколько мне известно, нет. Да они и не стали бы со мною откровенничать на столь раннем этапе расследования. Не забывайте, что убийство произошло только вчера.
– Это наверняка должен быть человек определенного типа, – размышляла вслух Сьюзен. – Жестокий, быть может, наполовину свихнувшийся. Возможно, бывший солдат или сбежавший из тюрьмы уголовник. Ну кто еще стал бы орудовать топором.
Энтвисл лукаво приподнял брови и пробормотал себе под нос:
Сьюзен рассердилась:
– С Корой не жил никто из родственников, только компаньонка. А Лиззи Борден оправдали. Никто не мог точно сказать, что именно она убила своих отца и мачеху.
– Песенка, безусловно, клевещет, – согласился Энтвисл.
– Вы думаете, это сделала компаньонка? Тетя оставила ей что-нибудь?
– Недорогую аметистовую брошь и несколько изображений рыбацких поселков, ценных только как память о ней.
– Нужно иметь достаточный повод для убийства, если, конечно, речь не идет о каком-то психе.
Мистер Энтвисл ответил со смешком:
– Пока что единственный человек, у которого был такой повод, – это вы, моя дорогая.