Пуаро немного помолчал, потом добавил:
– Есть обстоятельство, заставляющее усомниться в виновности мисс Говард.
– Какое?
– Я не вижу, какая ей выгода от смерти миссис Инглторп. А убийств без причины не бывает!
Я задумался.
– А не могла миссис Инглторп составить завещание в ее пользу?
Пуаро покачал головой.
– Но вы же сами высказали подобное предположение мистеру Веллсу?
Пуаро улыбнулся.
– На то была причина. Я не хотел называть человека, которого имел в виду. Мисс Говард занимает в доме примерно такое же положение, вот я и назвал ее.
– Все равно миссис Инглторп могла оставить все ей. Завещание, написанное в тот день...
Мой друг так энергично закрутил головой, что я осекся.
– Нет, Гастингс, у меня есть маленькая идея по поводу этого завещания. Уверяю вас, оно было не в пользу мисс Говард.
Я положился на своего друга, хотя не понимал, откуда у него такая уверенность.
– Что же, – вздохнул я. – Оставим мисс Говард. Сказать по правде, я и подозревать-то ее начал благодаря вам. Помните, что вы сказали по поводу ее показаний на дознании?
– Ну и что же? – удивленно посмотрел на меня Пуаро.
– Не помните? Когда я сказал, что ее и Джона Кавендиша подозревать не в чем?
– Ах да!
Пуаро немного смешался, но быстро обрел свою обычную невозмутимость.
– Кстати, Гастингс, мне нужна ваша помощь.
– В чем?
– Когда вы окажетесь наедине с Лоренсом Кавендишем, скажите, что я просил передать ему следующее: «Найдите еще одну кофейную чашку, и все образуется». Ни слова меньше, ни слова больше.
– Найдите еще одну кофейную чашку, и все образуется? – переспросил я удивленно.
– Совершенно верно.
– Что это означает?
– А это уж догадайтесь сами. Вы знаете все факты. Итак, Гастингс, просто скажите ему эти слова и посмотрите, как он прореагирует.
– Хорошо, я скажу, хотя и не понимаю, что это значит.
Тем временем мы приехали в Тэдминстер, и Пуаро остановился около здания с вывеской «Химическая лаборатория».
Мой друг быстро выскочил из автомобиля и вошел в лабораторию. Через несколько минут он возвратился.
– Все в порядке, Гастингс.
– Что вы там делали?
– Оставил им кое-что для анализа.
Я был весьма заинтригован.
– А вы не можете сказать, что именно?
– Остатки какао, которое мы обнаружили в спальне.
– Но результат этого анализа уже известен! – воскликнул я удивленно. – Доктор Бауэрстайн собственноручно сделал его, и, помните, вы сами смеялись над предположением, что там может быть стрихнин.
– Да, анализ сделан именно Бауэрстайном, – тихо проговорил Пуаро.
– Так в чем же дело?
– Гастингс, мне бы хотелось повторить его.
Пуаро замолчал, и мне больше не удалось вытянуть из него ни слова. Честно говоря, я терялся в догадках, зачем понадобился еще один анализ. Но, как бы то ни было, я верил в интуицию своего друга, хотя совсем недавно мне казалось, что Пуаро уже не тот, но теперь, когда невиновность Инглторпа блестяще подтвердилась, он снова стал для меня непререкаемым авторитетом.
На следующий день состоялись похороны миссис Инглторп.
В понедельник, когда я спустился к завтраку, Джон отвел меня в сторону и сообщил, что Альфред Инглторп после завтрака уезжает в «Стайлитиз Армз», где будет жить, пока не примет решения относительно своих дальнейших планов.
– Сказать по правде, Гастингс, это большое облегчение для всех, – добавил Джон. – Присутствие Инглторпа в доме очень тяготило нас и раньше, когда он подозревался в убийстве, теперь же, как ни странно, оно стало просто невыносимо – нам стыдно взглянуть Альфреду в глаза. Конечно, все улики были против него, и нас трудно упрекнуть в предвзятости, однако Инглторп оказался невиновен, и теперь мы должны были как-то загладить свою вину. Это стало настоящей пыткой для всех обитателей дома, поскольку и сейчас особо теплых чувств к Альфреду никто не испытывал. Словом, чертовски затруднительное положение. Я рад, что у него хватило такта уехать отсюда. Хорошо, что хоть усадьба нам досталась. Мне даже представить страшно, что этот тип мог стать хозяином Стайлз! Хватит с него маминых денег!