— Щит смотришь? — спросил Карача.- Хорош щит. Старый мастер делал.
Кольцо встал, подошёл к стене посмотреть резьбу.
Карача толкнул ногой кувшин с кумысом, и стоявший в дверях слуга набросил на голову атамана Кольцо ремень. Карача вскочил и вытащил из-под ковра саблю. Узкий ремень сдавил атаману горло. Потянулся атаман к поясу — нож достать, а уж четверо татар повисли у него на руках.
Карача ударил его по затылку саблей. Кольцо тяжело рухнул на ковёр.
— Якши! — сказал Карача, усмехаясь, и вытер полой халата саблю.
Десятерых казаков татары удушили сонными, остальных, напоив кумысом, перерезали. Один успел вытащить саблю. На него накинули сзади ковёр, повалили и закололи сквозь ковёр ножами.
Только старый Бондаренко, тяжело израненный, выполз из избы, с трудом взобрался на седло и ударил коня.
Вдогонку ему полетели стрелы.
В изрубленной кольчуге, обливаясь кровью, прискакал казак в Кашлык.
— Карача изменил… Всех побили! — сказал он, с трудом шевеля запёкшимися губами, и повалился на землю.
У Ермака глаза помутнели от горя и ярости. Поймал четырёх вооружённых татар и велел их повесить.
Осенний ветер раскачивал над стенами Кашлыка почерневшие тела повешенных.
Ермак послал атамана Якова Михайлова с отрядом отомстить за товарищей.
Ночью в глубоком овраге Карача напал на них и всех перебил.
ОСАДА КАШЛЫКА
По улусам и юртам разъезжали отряды Карачи, всех подымая на русских войною. Тех, кто не хотел идти, убивали.
Струги князя Волховского едва успели доплыть до Кашлыка.
Встретили князя, устроили пир. С пира атаманы разошлись невесёлые. Приехал Волховской без хлеба, без соли, без круп. В Кашлыке-то и на своих было мало — лишь бы в скудости дотянуть до весны. А тут триста ртов лишних.
Наступила зима. По дорогам рыскали татары. Снег лежал глубокий: верблюду по ноздри.
Запасы у казаков подходили к концу. Стали есть ржаную болтушку.
Небольшой отряд попытался пробраться к вогулам за рыбой. У вогульских юрт стояли войска Карачи. Пришлось вернуться с пустыми руками.
Вышли все припасы. Зарезали лошадей, съели собак. А с Иртыша дул студёный ветер, заметал снегом.
В пустынном небе подолгу рдели кровавые зори, и дым из труб застывал прямыми чёрными столбами.
Снег падал и днём и ночью, падал пушистыми, крупными хлопьями, и ветви деревьев склонялись под тяжестью белых шапок.
Начался голодный мор. Из посиневших дёсен сочилась кровь. По телу выступали багровые пятна. Пухли ноги.
Сквозь затянутые пузырём оконца пробивался тусклый свет зимнего дня. На лавках лежали казаки и стрельцы. Щупали пальцами зубы — не шатаются ли.
Душный смрад стоял в избах.
Ободрали лыко с берёз. Голые, обожжённые морозом стволы чернели на снегу. Варили лыко, ели горькую похлёбку. Варили конскую сбрую из сыромятных ремней. Долго жевали шатающимися зубами.
Стих ветер. На севере засияло небо, зажглось зелёным светом. Словно огромное полотнище зелёного шёлка свисало с небесного свода, колыхалось, развёртывалось.
Казаки, с трудом передвигая распухшие ноги, вылезли на вал. Запавшими глазами смотрели в небо.
Над горизонтом протянулись белые полосы. Потом небо померкло. В безветренном воздухе неподвижно свисали русские знамёна. Разошлись казаки по избам. На сердце тоска. Чадит лучина. Падают со светца угольки, шипят в воде. Тиха зимняя ночь. И говора не слышно, и песни не слышно. Снег кругом да волки воют.
Умирали казаки и стрельцы. Умер князь Семён Дмитриевич Волховской. Трупы сначала хоронили в городе, потом стали бросать за валом. Трудно рыть мёрзлую землю.
Над трупами дрались волки, жрали мертвечину.
Как-то казак заарканил волка, содрал шкуру, сварил и съел. Стали волков бить, есть волчатину.
Волки отошли от города. Выли по оврагам.
В избах бредили умирающие. Грезились им зелёные луга, а на лугах коровы бродят, щиплют траву отары жирных овец. Грезились им огромные котлы с ухой и кашей. Кричали в бреду, кусали чёрные губы.
Морозы стояли такие, что летит ворона — а за вороной тянется струйка пара. Земля трескалась от лютой стужи.
С голоду стали есть мертвецов.
К весне совсем отощали. Едва ноги тянули. Кожа стала жёлтая, а по коже — струпья.
Отошли морозы, солнце пригрело. Начали корень травной копать, промышлять в полыньях рыбу.
Ермак велел искать под снегом траву черемшу. Говорил: черемша помогает от голодной хворости.
Весна настала ранняя. В полдень припекало солнце. По оврагам пенились ручьи.
Не сошёл ещё снег — сторожевые заметили: за холмами что-то чернеет и колышется.