Потому-то Семен Иоаникиевич с опаскою задал свой вопрос Ермаку Тимофеевичу и с тревогой ожидал ответа.
— Одному надо ехать… — с тихим вздохом отвечал Ермак. — Куда же теперь брать Ксюшеньку!.. По весне уж за ней приеду… Надо будет отписать царю о присылке другого воеводы, да войско еще, дабы не только удержать взятое, но взять еще больше.
— Оно, конечно, по весне лучше, — облегченно вздохнул Строганов, — а то теперь и дорога тяжела, метели да вьюги, где же ей, слабой женщине, вынести… Но с ней-то не сообразишь…
— Ничего, уговорю ее, поймет, что нельзя… В невестах без меня ждала и в женах несколько месяцев без меня побудет…
— Только ты и уговоришь. А то она убиваться начнет, занеможет еще…
— Уговорю, уговорю…
На том и решили к удовольствию Семена Иоаникиевича, который тотчас же позвал племянников и сообщил радостное и для них решение.
— А я на днях в Москву челом бить царю-батюшке, о чем мы решили, — сказал старик Строганов.
— Это дело! — согласились с ним оба племянника.
Вернувшись в опочивальню к своей молодой жене, Ермак Тимофеевич застал ее уже вставшей и одетой.
Она с такой нежностью обняла его и поцеловала, ее прекрасное лицо выражало такое очарование и довольство, что у Ермака сжалось сердце при мысли, что ему через несколько дней придется покинуть дом на несколько месяцев.
До позднего вечера он все откладывал тяжелую беседу со своей женой.
— Дорогая моя, ненаглядная, — наконец решился он, — я должен буду на днях уехать… ненадолго…
— Уехать?.. Куда? — с тревогой спросила молодая женушка.
— В Сибирь.
— Так мы едем вместе. Что же ты не сказал раньше?.. Надо велеть укладываться.
— Нет, моя дорогая женушка. Теперь тебе ехать невозможно.
— Невозможно? Почему?
— Успокойся, моя ненаглядная лапушка, — обнял жену Ермак Тимофеевич, — я расскажу тебе все по порядку, и поймешь ты, что мне одному надо ехать.
И Ермак поведал ей откровенно все, что сообщил ему гонец, представил опасности как самой дороги, так и пребывания в Искоре…
— Но ведь ты же едешь? — спросила сквозь слезы Ксения Яковлевна.
— Я — другое дело, я мужчина, со мной ничего не станется… А тебя поберечь должно…
— И для того покинуть, только что повенчавшись… Жена должна быть вместе с мужем, делить с ним труды и опасности, — горячо сказала молодая женщина. — Не пущу я тебя на верную смерть без меня…
— И что ты, что ты! — воскликнул Ермак Тимофеевич. — Да мимо меня идет это слово…
Ксения Яковлевна сама перепугалась.
— Прости меня, это так у меня вырвалось… Возьми с собою или не езди и ты!..
— И того и другого нельзя, моя милая. Зимою такую дальнюю дорогу тебе не вынести, а там болезнь эта… Сам же я ехать должен, это государево дело, мне царем-батюшкой Сибирь поручена, и я блюсти ее для него должен… До весны недалече, не заметишь, как придет она, а я по весне за тобой приеду, и тогда мы никогда не расстанемся…
Ермак Тимофеевич нежно обнял жену, привлек ее к себе и горячо поцеловал.
— Милый, как мне страшно за тебя… — шепнула она.
Диву дались Строгановы, когда увидели на другой день Ксению Яковлевну, спокойно обсуждавшую поездку в Сибирь мужа.
И даже после отъезда, после отслуженного напутственного молебна, хотя молодая женщина и горько плакала и сенные девушки почти насильно оторвали ее от Ермака Тимофеевича — так крепко обвила она руками его шею и замерла в слезах на его груди, — Ксения собрала все свое мужество и вместе со всеми молча стояла у окна и глядела, как уезжал ее муж во главе отряда.
Прибывшего гонца он не взял с собою, а отправил в Москву к царю Иоанну Васильевичу с известием о смерти князя Болховского и с просьбой прислать нового воеводу да еще пятьсот стрельцов.
Отряд скрылся из глаз, и Ксения Яковлевна отправилась в свои горницы вместе с Домашей, которая, и выйдя замуж, не рассталась со своей госпожой, став старшею над сенными девушками.
С неизбежными трудностями преодолев зимний путь и особенно перевал через Каменный пояс, Ермак Тимофеевич прибыл наконец в Искор и нашел положение дел в более худшем виде, нежели извещал о том гонец. Около половины стрельцов и казаков погибло от заразы и голода.
Приезд его, однако, вдохнул бодрость в оставшихся в живых его удалых сподвижников. Иван Кольцо встретил его радостно, они по-братски обнялись, после чего Ермак поздоровался с людьми и отправился вместе со своим другом в юрту Кучумову.