— А коли моя, так я её и высказал. А в поход когда же?
— Да надо молодцов назад моих подождать, что пошли на Вагулия. С половиной-то за Каменный пояс нечего соваться…
— Так-так, ишь ты напасть какая! А когда они вернуться могут?
— Как это сказать, должны бы вскорости, а Бог их ведает…
— Оказия!.. — задумчиво произнёс Семён Иоаникиевич.
— Так мне и вовсе в светлицу не ходить? — спросил Ермак Тимофеевич. Голос его дрогнул.
— Нет, уж не ходи. Антиповна сегодня мне сказала, здорова Аксюша, только на сердце жалуется. Ну да это пустое…
— Слушаю, — глухим голосом произнёс Ермак Тимофеевич.
— А я, как только ты пойдёшь в поход с молодцами, пошлю царю челобитную, — успокоил его Семён Иоаникиевич.
Ермак встал.
— Прощенья просим, — поклонился он.
Встал и Строганов.
— До свидания… Уж ты прости меня, добрый молодец, что боль тебе причинил сердечными речами моими. Сам, чай, понимаешь, одна у меня она, племянница-то…
— В чём же ты виноват передо мною, Семён Аникич? Дело понятное… Я похуже ожидал за мои речи несуразные, — отвечал Ермак Тимофеевич.
— Умные речи приятно и слушать, — заметил Строганов.
Ермак вторично поклонился ему и вышел.
Отойдя подальше от двора, он оглянулся на хоромы строгановские прощальным взглядом. На глазах его блестели слёзы. На окна светлицы Ксении Яковлевны он взглянуть не решился.
А между тем молодая Строганова вместе с Домашей неотводно смотрели в окно. Они видели, как Ермак Тимофеевич вышел из избы и направился в усадьбу.
Ксения Яковлевна стала с нетерпением ждать его появления в светлице. Но время шло, а Ермак Тимофеевич не появлялся.
— Куда же это он запропастился? — тревожно спросила девушка Домашу.
— А може, Семён Аникич его задержал, с ним беседует…
— Да, кажись, он эти дни прямо сюда ходил.
— Ходить-то ходил, да день на день не приходится. Может, сегодня позвали его к Семёну Аникичу.
— Что-то сердце у меня не на месте…
— С чего бы?
— Чует беду…
— Перестань, какая беда такая!..
— А если он говорить стал с дядюшкой?
— А разве хотел он?..
— Да, баял что-то такое, только, кажись, не собирался так скоро…
— Да и зачем спешить? Не горит под вами…
А Ермак всё не шёл. Девушки в волнении ходили по комнате, заглянули в рукодельную. Там шла обычная работа и на своём обычном месте сидела Антиповна.
Ксения Яковлевна и Домаша вернулись в горницу и снова подошли к окну.
— Он уходит! Что это значит? — воскликнула Ксения Яковлевна и побледнела.
Ермак действительно приближался к своей избе с низко опущенной головою.
— И не глядит сюда, — голосом, полным отчаяния, тихо сказала девушка.
— И впрямь не стряслось ли чего? — задумчиво произнесла Домаша.
Не успела она это сказать, как Ксения Яковлевна вскрикнула и без чувств упала на пол. В светлице поднялся переполох.
IV
Сила любви
Обморок с Ксенией Яковлевной был очень продолжителен. Сенные девушки раздели её, уложили в постель, а она всё не приходила в себя, несмотря на то что Антиповна опрыскала свою питомицу водой, смочила голову винным уксусом, давала нюхать спирт. Ничего не помогало.
Ксения Яковлевна лежала неподвижно на своей постели без кровинки в лице, и лишь теплота тела да слабое биение сердца указывали, что она жива.
Старуха окончательно растерялась и побежала к Семёну Иоаникиевичу.
— Что случилось? — встревоженно спросил тот.
— Обмерла, батюшка, обмерла Ксенюшка.
— С чего же это?
— А Господь её ведает… Сама не знаю, с чего… Вдруг обмерла и упала, да теперь вот с час поди пластом лежит.
— При тебе это случилось?
— Никак нет, батюшка Семён Аникич, я в рукодельной сидела.
— А Аксюша одна была?
— Нет, с Домашей.
— Опросила её?
— Опросила…
— Что же она сказывает?
— Да стояли, гыть, у окна. Вдруг как-то вскрикнет, да на пол и упади. Домаша-то не успела и поддержать…
— Вот напасть-то…
— Истинно напасть, батюшка Семён Аникич. Раздели мы её, в постель уложили, в себя не приходит. Уж чем только я её не пользовала… Надо бы позвать Ермака Тимофеевича…
— Иди ты с твоим Ермаком Тимофеевичем, — крикнул было в сердцах Семён Иоаникиевич, но вдруг остановился и более мягким тоном произнёс: — Сам-ка я пойду посмотрю её…
Семён Аникич вместе с Антиповной отправился в опочивальню племянницы. В уме его происходила тяжёлая борьба. «Ужели придётся звать снова Ермака после того, как часа два тому назад он решил запретить ему встречаться с Ксенией. И с чего могла приключиться вдруг такая хворь с нею? Уж не проведала ли о его сговоре с Ермаком? Да и откуда узнать ей? С ним она не виделась… Он не посмел бы пойти в светлицу против его воли…»