— Знамо дело, не скажу, зачем пугать девушку.
— А мне про то скажи с глазу на глаз… Ладно? Так я пойду теперь, матушка, поделюсь с Ксенией Яковлевной моей радостью, а там скажемся Антиповне, и за тобой прибегу я…
— Хорошо, доченька, до свидания, родная…
Мать и дочь обнялись и нежно расцеловались. С сердцем, переполненным самыми разнородными чувствами, вышла из прачечной избы Домаша. Круглое сиротство, несмотря на то что она привыкла к нему, всё-таки было для неё тяжело. Эта тяжесть спала теперь с её души. У неё есть мать!
Девушка была так счастлива, что ей захотелось побыть подольше наедине с собой, чтобы свыкнуться с этим счастьем, насладиться им вполне, прежде чем поделиться им с другими. Поэтому Домаша, вопреки своему обыкновению, не перебежала быстро двор, отделявший людские избы от хором, а, напротив, шла медленно. Её радовало и то, что она узнает о судьбе Ксении Яковлевны. «Матушка всё определит. Мне-то, мне рассказала всё, как по писаному!» — думала она.
XV
Гаданье
В тот же день по всей строгановской усадьбе распространилась весть, что у Домаши нашлась мать, не кто иная, как полонянка Мариула. Произошло это следующим образом.
Домаша, наконец, явилась к ожидавшей её с нетерпением Ксении Яковлевне.
— Что так долго? Где ты пропадала? — вскочила та с лавки.
— Дивные дела, Ксения Яковлевна, делаются на свете, дивные! — вместо ответа воскликнула сенная девушка.
— Что такое?
— Да Мариула-то…
— Что же?
— Это моя родимая матушка.
— Да что ты!
— Верно слово, Ксения Яковлевна.
— Как же это ты узнала?
— Да она мне о том сама поведала.
— Признала тебя?
— Да… По родинке на плече.
— Любопытно.
— Я всё тебе, Ксения Яковлевна, расскажу по порядку.
И Домаша подробно пересказала ей свою беседу с Мариулой. Ксения Яковлевна, схватив за руку Домашу, выскочила с ней в рукодельную.
— Антиповна, Антиповна, у Домаши радость!.. — крикнула она.
— Что такое? Что за радость? — неторопливо поднялась старуха и пошла навстречу девушкам.
— Она отыскала свою мать!..
— Ты виделась с Мариулой? — строго спросила Антиповна крестницу.
— Да, Лукерья Антиповна, — виновато произнесла она.
— Зачем же ходила к ней?
— Погадать хотела…
— Ишь, егоза, на уме пустяки одни, — полусердито-полуласково сказала Антиповна. — И нагадала?..
— Она мне сказала всю правду, — отвечала Домаша.
— Вестимо, правду, — не так поняла старуха, — я о том и сама догадывалась, как она рассказала мне о потере своей дочери во время набега. Беспременно, думаю, это наша Домаша. Так оно и вышло.
Все сенные девушки, сидевшие за пяльцами, насторожились, вслушиваясь в этот разговор, и, конечно, вскоре разнесли новость по усадьбе.
— Няня, милая, — говорила между тем Ксения Яковлевна, — я хочу видеть мать Домаши. Можно ей прийти сюда?
— Это ещё зачем?
— Я тоже погадать хочу…
— Пустое всё, — нехотя произнесла Антиповна.
— Пусть пустое, няня, всё веселее будет, нового человека увижу. Скучно мне.
— От безделья тебе скучно.
— Что же мне делать, коли не работается…
— Принудить себя должна.
— Я с завтрашнего дня прилежно буду работать, а сегодня дозволь мне позвать Мариулу… Милая нянечка!
И Ксения Яковлевна бросилась на шею своей старой няньке и стала целовать её.
— Погоди, оставь, задушишь меня, старую… — голосом, полным блаженства, заговорила старуха. — Ну, ин будь по-твоему, зови…
— Иди, Домаша, за матерью! — тотчас распорядилась Ксения Яковлевна и ушла в свою горницу.
Домаша между тем, стрелой перебежав двор, застала свою мать уже принарядившеюся в чистую сорочку и сарафан.
— Пойдём, матушка, в хоромы. Мы сказались Антиповне, она дозволила. Ты приоделась, матушка, значит, знала, что я сейчас приду за тобой?
— Знала.
— Почему?
— Много будешь знать, скоро состаришься… Ужели тебе хочется быть такой же старой, как твоя мать? — отшутилась Мариула. — Пойдём.
Они вошли в хоромы.
— Вот, Ксения Яковлевна, твоя слуга Мариула, моя богоданная матушка, — сказала Домаша.
Мариула низко поклонилась молодой Строгановой.
— Здравствуй, Мариула, — ласково сказала та. — Я очень рада, что у моей Домаши нашлась матушка…
— Благодарствую, Ксения Яковлевна, на добром слове, — снова низко поклонилась Мариула.
— Погадай мне, Мариулушка! — робко сказала Ксения Яковлевна после довольно продолжительного молчания.