По дороге в Москву Ермак Тимофеевич, конечно, поручил Ивану Кольцу заехать к Строгановым, вручив ему две грамотки: одну к Семёну Иоаникиевичу, а другую к Ксении Яковлевне, где он делился с ними своею радостью, сообщая, что посылает посольство к батюшке-царю бить челом «новым царством», что твёрдо уверен в царском прощении и только живёт надеждой на единственную заманчивую для него награду — брак с его дорогой лапушкой, голубкой сизой Ксенией Яковлевной.
Иван Иванович с радостью взялся исполнить это поручение, ибо чувствовал, что оно важнее для его друга, чем дальнейшее посольство в Москву.
Радость в усадьбе Строгановых по поводу приезда Ивана Кольца с известием о покорении Сибири не поддаётся описанию, тем более что она была и неожиданна, и своевременна.
В хоромах Строгановых начало уже царить уныние и безнадёжность. Без вести более года пропавшая Ермакова дружина и сам он уже считались погибшими.
На челобитье Семёна Аникича с племянниками о Ермаке пришёл незадолго до прибытия Ивана Кольца с посольством грозный царёв ответ. Собственно, это даже не был ответ на челобитье, которое, видимо, было оставлено втуне.
В то самое время, когда Ермак шёл воевать Кучумову державу, князь пелымский с вогуличами, остяками, сибирскими татарами и башкирами напал на берега Камы, выжег и истребил селения близ Чердыни, Усолья и новых крепостей Строгановых, умертвил и полонил множество крестьян. Этот разбой поставили в вину Строгановым. Иоанн Васильевич писал им, что они, как доносил ему чердынский наместник Василий Перепелицын, не умеют или не хотят оберегать границы, самовольно призвали опальных казаков, известных злодеев, и послали их воевать Сибирь, раздражив тем самым и князя пелымского, и султана Кучума, что такое дело есть измена, достойная казни.
«Мужик, — говорилось в царском указе, — помни-де, как ты с таким великим и полномочным соседом споришь». Далее предписывалось немедленно выслать Ермака с товарищами в Пермь и в Усолье Камское, где они должны покрыть вины свои совершенным усмирением вогуличей и остяков, а для безопасности городков строгановских разрешалось оставить казаков сто, не более. За неисполнение указа угрожалось опалою для Строгановых и казнью через повешение казаков.
Строгановы перепугались не на шутку, тем более что исполнить царский указ не было возможности — Ермак с товарищами уже ушёл в поход.
Прибытие Ивана Кольца, вёзшего к ногам Иоанна повинные головы Ермака с товарищами, вместе с новым, завоёванным ими царством, переменило всё дело.
Строгановы вздохнули свободно и радостно.
Чуждая политики радовалась от души и Ксения Яковлевна, тоже уже терявшая надежду на свидание с обручённым женихом и лишь поддерживаемая верой в предсказание Мариулы.
Молодая Строганова повеселела и расцвела.
Три дня угощали Строгановы Ивана Кольца и его спутников и отпустили в далёкий путь, напутствуя благословениями.
XX
Под звон колоколов
Радостно звонили колокола московских кремлёвских соборов и церквей. Праздничные толпы народа наполняли Кремль и прилегающие к нему улицы. Москва, обычно пустынная в описываемое нами время, вдруг заликовала и закипела жизнью. Всюду были видны радостные лица, встречавшиеся заключали друг друга в объятия, раздавались поцелуи. Точно на дворе был светлый праздник, а между тем был январь 1582 года.
Что же вдруг так переродило угрюмую в последние годы Москву?
Народ делил со своим грозным царём-батюшкой великую радость. В Москву прибыло посольство из далёкой Сибири бить челом великому государю «новым сибирским царством».
Кто же приносит русскому царю такой драгоценный дар?
Атаман волжских разбойников Ермак Тимофеевич! И имя Ермака переходит из уст в уста среди московского народа. Радостно бьются сердца при звуке этого когда-то страшного имени.
Во главе прибывшего посольства стоит осуждённый на виселицу разбойник Иван Кольцо, которого ныне царь с честью принимает в своих царских палатах.
Народ тесной стеной окружил палаты и ждёт выхода сподвижника отныне народного героя Ермака, покорителя Сибири.
Царские палаты блещут великолепным убранством. Царь Иоанн Васильевич сидит на троне, окружённый боярами, боярскими детьми и опричниками.
Светел и радостен лик царя. Сброшены чёрные одежды — золотыми, серебряными и самоцветными камнями блистают одежды царские, как и одежды царских приближённых.