Всё это заставляло Ермака и его людей быть настороже, и до прихода московского воеводы со стрельцами об отъезде к Строгановым нечего было и думать.
— Много ждал — недолго ждать осталось, — утешал Иван Кольцо Ермака Тимофеевича.
— Нет хуже последних дней жданья, — со вздохом заметил Ермак.
— Благо есть чего дожидаться, мне вот нечего, — шутил есаул.
— И больно мне ещё, что ты не попируешь на свадьбе моей… Нельзя людей оставить и без тебя, и без меня… Как ещё тут начнёт верховодить московский воевода, таких бед наделает, что хуже и не надо, такую кашу заварит, что и не расхлебаешь, — говорил Ермак Тимофеевич.
— Как можно нам обоим уехать! Вестимо, нельзя… Ну да мы и после свадьбы с тобою напируемся… Чай, сюда же привезёшь молодую княгинюшку?
— Конечно, сюда, — уверенно сказал Ермак.
— А мы вам тут избу построим, красивую да тёплую… Ишь, вы без меня тут как обстроились…
В Сибири действительно уже появился ряд русских изб, только Ермак жил по-прежнему в Кучумовой юрте.
— Изукрасим её вот этим, — продолжал Иван Кольцо, указав рукою на меха и ковры передней части юрты, где он беседовал с Ермаком — любо-дорого глядеть будет… Жильё-то подлинно будет княжеское… А ведь сон-то твой исполнился, — вдруг переменил он разговор.
— Какой сон?
— Да тот, о котором ты мне рассказывал.
— Да, да, и подлинно… А он у меня из ума вон.
Ермак вдруг нахмурился.
— Что с тобой? — спросил заметивший это Иван Кольцо. — С чего затуманился?
— О, так, неладно надумалось…
— О чём ещё?
— Да вот ты баешь, что сон исполнился, так, может, и сулил он мне венец княжеский, а не брачный… Так его мне и ненадобно.
— Тревожишь ты себя понапрасну, княжеский своим, а брачный своим чередом… Как у Строгановых-то все радуются, что Ксения Яковлевна будет княгиней…
— Радуются, говоришь? — улыбнулся уже весело Ермак Тимофеевич.
— Ног под собою не слышат…
— Ой ли?..
— Верно слово… Особенно Антиповна.
— Любит она свою питомицу, души в ней не чает, старая…
Мрачных мыслей у Ермака как не бывало…
Прошло около двух месяцев, когда наконец прибыли князь Болховский и Иван Глухов со стрельцами. Ермак встретил их, окружённый своими славными сподвижниками с Иваном Кольцом во главе. На нём была царская шуба. На устроенном пиру гостей обходил царский кубок.
Казаки со своей стороны честили воеводу и всех стрельцов, дарили соболями, угощали их со всевозможною роскошью.
Иван Тимофеевич сдал свою дружину Ивану Кольцу, отобрал пятьдесят казаков и через неделю по прибытии московского воеводы двинулся из Сибири в запермский край, к Строгановым. Сердце его радовалось.
Перед отъездом он долго беседовал с князем Болховским и ещё дольше с Иваном Ивановичем, дал советы, сделал указания, всё предусмотрел своим острым умом и наказал, чтобы в случае какой-либо особой опасности послали гонца к Строгановым.
Он оставлял завоёванный им край всё же с большою тревогою.
Не было ли это предчувствием?
XXII
Свадьба
Вся усадьба вообще, а хоромы Строгановых в особенности имели необычайно праздничный вид. Двор был усыпан жёлтым песком, тяжёлые дубовые ворота отворены настежь, как бы выражая эмблему раскрытых объятий. По двору сновал народ, мужчины и женщины, в ярких праздничных платьях.
Этот снующий люд входил и выходил из хором, толпился около новосрубленной избы, появившейся во дворе усадьбы и казавшейся игрушкой среди остальных строений, хотя и празднично прибранных, но всё же не могших соперничать с нею в красоте отделки и свежести только что окончившейся постройки.
Эта изба была срублена для молодых Якова и Домаши по распоряжению Семёна Иоаникиевича Строганова, пожелавшего отблагодарить их за верную службу, его — как разумного московского гонца, сумевшего избавить от беды неминучей, а её — как любимую сенную девушку боготворимой им племянницы.
В описываемый нами день происходила их свадьба. Но не она, конечно, так празднично настроила всю усадьбу. Свадьба эта имела значение, как событие, сопутствующее другому, более важному — другой свадьбе: молодой хозяюшки и Ермака Тимофеевича.
Ксения Яковлевна Строганова стала в этот день княгиней Сибирской. Уж более недели, как всю усадьбу с быстротою молнии облетела весть, что осыпанный царскими милостями завоеватель Сибири Ермак вернулся к Строгановым, чтобы вести свою обручённую невесту к алтарю. В этот вожделенный день возвращения жениха Ксения Яковлевна проснулась особенно печальной. Находившаяся при ней Домаша заметила это и спросила: