Мы несвободны. Заканчивая наше обучение, мы становимся заложниками Ордена, выполняя его задания и неся службу лишь ему в угоду. Мы вступаем в войну, которая была начата до нас и которая продолжится после нас, но мы не хотим думать об этом и не думаем.
А дни, страшные, холодные и липкие идут. И неподчинение карается подавлением, с той только разницей, что ты среди таких же, как ты. Тебя не презирают, но используют.
***
Как мало надо человеку, чтобы, порою, на что-то решиться. Пусть я не человек, но, видимо, во мне еще это человеческое качество не умерло до конца, если я так вдруг легко понимаю, как надо действовать и решаюсь.
-Тебе не надо идти. там…не все так хорошо, как ты думаешь.
Эрмина смотрит с обидой. О похлебке она и думать забыла. Кажется, вот-вот расплачется от досады. Это жестоко, говорить, что есть место, где тебя всему научат, а потом. Когда почти пройден уже весь путь, говорить, что все отменяется.
Но еще более жестоко – вести ее туда. Я знаю, что это предательство и мне несдобровать. Но я попытаюсь солгать, скажу, что девчонка удрала, что она оказалась бойкая и ловкая, а я нет. получу свое наказание, но это хотя бы даст время Эрмине…
Время на что? Попасться в руки церковников? Люди прогонят ее от себя, да и хватает на Тракте лихих людей. В деревне она уже прокаженная. Всюду ей боль и всюду ей страдание. И я сейчас выбираю, где она будет страдать…
-Атенаис, я выдержу! –Эрмина обнимает меня за шею робко-робко, я чувствую ее слезы на своей коже. – Ты только не покидай меня. Я буду сильной, я буду стараться, я…
Она заходится в рыданиях, а я и без того жалею о своих словах. Ей всюду мука, девочка-девочка, ну что же ты? Как же ты, такая маленькая, запуталась-то? Как же сумела стать желанной добычей для двух сторон и настроить против себя людей? Вернись назад – тебя сожгут как ведьму, стоит только заболеть кому-нибудь, стоит пойти в Церковники и там презрение и боль, стоит пойти к нам – несвобода, плен до смерти. Служение до нее же и та же боль.
-я выдержу, - шепчет Эрмина, задыхаясь от слез, которые уже отступают. А я молчу, и только глажу ее по волосам.
Выдержит, может быть и выдержит, но изменится навсегда, это точно. Никогда не быть ей прежней. Никогда больше не быть ей ребенком. Еще день-два пути и все прежнее для нее кончено.
И она в этом даже не виновата!
Конец