– Господи более мой, ну чего вы от меня хотите?
– Похоже, он говорит правду. Помогите же нам!
– Со светлыми волосами вам лучше, – говорит Александр.
– А ну, хватит дерзить, молодой человек! – Но дежурная говорит это лишь для того, чтобы хоть что-то сказать. Затем встает и машет рукой так, словно трясет кастаньетой. – Ладно, что с вами делать… Идите за мной!
Держась за руки, доктор и Алекс поднимаются по лестнице и вскоре оказываются в торце длинного пустого коридора перед массивной дверью красного дерева.
Нервы у дежурной уже на пределе. Она предпочитает ретироваться и говорит перед уходом:
– Скажете там, что ухитрились прошмыгнуть мимо вахты и вас не заметили, хорошо?
Доктор Фрёлих благодарно кивает ей, и женщина удаляется. Затем доктор поворачивается к своему подопечному и ласково щиплет его за щеку:
– Так что, идем или нет?
– Кнут, отец. Конни. Козима. Фелиция, мама.
– Пошли!
Фрёлих распахивает дверь в конференц-зал. Врач возбужден не меньше своего пациента и успокаивает себя лишь тем, что ничего страшного ему не грозит, в худшем случае привлекут за незаконное вторжение на чужую территорию.
Большое светлое помещение. Идет совещание членов правления. Во главе длинного стола восседает Кеферлоэр, по правую руку – его сын Лукиан. Напротив Лукиана, в инвалидной коляске у окна, – тетушка Хильда. Как единственный оставшийся в живых член семьи фон Брюккенов, она присутствует на главном совещании по итогам года в качестве почетного гостя и главной наследницы. Старушку давно хотят признать недееспособной: процесс по этому делу тянется уже год, но по каким-то причинам судьи медлят с окончательным решением. Очевидно, причина кроется в неоднозначном состоянии тетушки – как ни странно, у нее случаются проблески сознания.
Семь членов правления, солидные седые господа, с изумлением смотрят на незваных пришельцев. Кеферлоэр удивленно поднимает брови, но ситуация скорее забавляет, чем возмущает его.
– Эт-то еще что такое? – Он пристально смотрит на юношу, их взгляды встречаются. – Кто-нибудь скажет мне, в чем…
Кеферлоэр спотыкается. Он внезапно догадывается, кто этот незваный гость, но тут же овладевает собой.
Александр делает шаг вперед и кладет на стол свои часы.
– Здравствуйте, господин Кеферлоэр!
– В чем дело? Что все это значит?
– Хи-хи-хи, – смеется тетушка Хильда.
– Лукиан! Привет!
– Александр?
Лукиан, который сидит здесь лишь для того, чтобы любоваться на отца, наконец-то вкусившего настоящей власти, произносит волшебное слово, что повергает всех присутствующих в растерянное изумление. Участники совещания начинают перешептываться.
Кеферлоэр сильно взволнован, однако не собирается сдаваться так сразу:
– Чепуха. Какой Александр?! И ничуть не похож. А это кто? Что это за человек? – Он указывает на доктора Фрёлиха.
Смущенно откашливаясь, тот сообщает свое имя и звание.
И тут тетушка Хильда восклицает:
– Александр? Это ты? Иди же, иди ко мне! Подойди же скорее ко мне, дитя!
У всех заседающих глаза лезут на лоб. Старушка так долго была не в себе, а тут – подумать только…
– Какой ты стал большой… Ах. Это чудесно. Ах, дайте мне, дайте шампанского! Какой большой ты стал!
Тетушка Хильда тянет к Александру костлявые руки, но тот притрагивается к ней лишь на мгновение – брезгует старческими пятнами, в обилии покрывающими ее высохшую кожу.
Кеферлоэр не знает что и сказать, какую стратегию поведения выбрать. На его лице отражается внутренняя борьба.
Тетушке Хильде подают бокал шампанского на подносе. Веселая лукавинка светится в ее глазах, и старушка спрашивает у племянника, привел ли он с собой сестренок?
– Нет, тетя Хи-хи. Ведь их нет на свете, наших Коко.
– Хи-хи-хи-хи.
Алекс поворачивается к Лукиану и неловко протягивает ему руку через стол.
Это исключительно важный момент. Он имеет множество последствий. Некоторое время стояла звенящая, напряженная тишина, не происходило ничего, абсолютно ничего. Лукиана раздирали противоречия, он поднялся с места и… снова задумался. От одного отцовского взгляда Лукиана прошиб пот. А затем… затем он посмотрел мне в глаза и принял протянутую руку. Он сделал выбор между моим и собственным будущим, да-да, в ту секунду он принял решение в мою пользу, перечеркнув карьеру своего отца. Неизвестно, как бы все повернулось, если бы Лукиан не признал меня.