…И теперь, у алтаря, когда в его ладони лежала теплая безвольная ладонь возлюбленной, Энжет мог думать только о первом и последнем разговоре с отцом Кейлы. И твердый шарик эньо во рту — ритуальное кушанье, которое в начале ритуала он должен был передать супруге через поцелуй, наливался жгучей горечью его сомнений. Неужели этот шаг — действительно шаг с пути касты, а он стал предателем, не успев стать стражем?! Кто разрешит его сомнения? Беззаботно улыбающиеся Аки и Лереми, вставшие в отдалении от алтаря? Пришедшая с сестрой бесстрастная всезнающая, чье лицо скрыто под серебристой маской — дождем вуали? Или Кейла — незнакомая, безвольная, мягкая как детская кукла Кейла с затуманенными белыми глазами? Все собравшиеся доверчиво внимали ему, а он… Он вовсе не был уверен, стоит ли делать следующий шаг.
Небо заполнили тучи мелких легокрылых созданий, мигрирующих из зараженных областей. Вечный день светлой половины Сенты поблек, все краски словно загустели. Неприятное, тревожное время стирания всяческих границ! Приближается большая буря… Красные отсветы задыхающегося под волнами темной стаи солнца Эдо плясали на сложных узорах кристалла алтаря, кровавыми всполохами мелькали в складках вуали Среброликой, искорками проницали белый туман в обессмысленных глазах возлюбленной, стоявшей с ним рука об руку…
Энжет тряхнул головой, отгоняя дурные мысли. Не иначе их нашептал отвратительный, немертвый-неживой ветер!
«Она забеременеет и перестанет получать зелья распознавателей. И туман из ее глаз уйдет. Кейла будет моей!»
Словно в ответ на его сомнения, губы Кейлы вдруг дрогнули. Она покатала за щекой шарик эньо, пробуя на вкус свои чувства, и ее взгляд прояснился.
— Энжет, что ты делаешь! — прошептала она.
— То, что пообещал, когда ты выпила пузырек распознавателей: спасаю тебя.
— Мы у алтаря с сереброликой… шарик эньо за щекой… Мы женимся? Сумасшествие!
— Никакого сумасшествия. Родители согласны, ритуал ведет наставница Лереми.
— Где мы будем жить?!
— Ты останешься в доме своих родителей. Меня скоро отправят к Границе. Воспитателем первой двойни будет наш с Лереми старый пестун.
— Первой двойни… — Кейла в смятении схватилась за голову. — У нас будут дети?!
— Зачатие — обязательная часть ритуала, — строго напомнила среброликая. Она покачивала головой, глядела слепыми глазами то на Энжета, то на Кейлу, красные всполохи резкими линиями порой выхватывали под прозрачной вуалью черты ее лица.
— Зачатие, воспитатель… — пробормотала Кейла, потирая лоб в попытке сконцентрироваться. — Нет, ты обезумел! Тебя отправят к Границе… Это МЕНЯ скоро должны отправить к Границе!
— Не отправят.
— Ты хочешь, чтобы я забеременела и перестала быть распознавательницей?
Энжет сжал зубами гладкий как камень шарик эньо, и жгучая горечь потекла ему в горло.
— Ты останешься в касте, — выдавил он. — Но алтарь на площади дворца больше не будет тебе грозить. Разве это плохо, Кейла?
— Я чувствую чуждое в воздухе, и внутри все тянется к нему, чтобы вобрать в себя, запереть, не дать ему пожрать мир! Я должна сейчас быть на Границе, Энжет!
— Пока каста справляется там без тебя. У мира еще полно спасителей.
— Нет… Нет! Кем я буду с тобой? Никем! Как мама… Не хочу!
Вот упрямая дура! Совсем как ее упертый отец. Энжет зло стиснул ладонь девушки и услышал хруст ее тоненьких косточек.
— Ты видела ритуал распознавателей? Нет? Так посмотри! Может, еще перестанешь мечтать о посмертной славе!
Слава… — при этом слове туман опять начал заполнять глаза Кейлы. Нет, все поздно, бесполезно! Видимо, зелья распознавателей кормят прежде всего гордыню.
— Обменяйтсь эньо, — велела среброликая, решившись начать ритуал, и Энжет услышал тревожный вздох сестры в отдалении.
— Я хочу остаться в касте, настоящей распознательницей, а не служкой, — как сомнамбула сказала Кейла. — Если это значит: оставить тебя навсегда, пусть будет так. Прости, Энжет.
Он развернул ее к себе за плечи, тряхнул так, что голова девушки заболталась на тоненькой шейке:
— Это не ты сейчас говоришь! Это говорит туман! Очнись, очнись! Кейла! — это имя прозвучало в его устах хлестко, как удар. Кейла широко распахнула глаза. Взгляд снова стал осмысленным.
— Ты должна быть моей! — крикнул Энжет и теперь почувствовал сладость на языке. Сладость его любви мешалась с горечью его сомнений, и торопясь, чтобы новый вкус не пропал, он наклонился к Кейле и поцеловал ее губы. Девушка испуганно трепыхнулась, но скоро сама ответила на его исступленный поцелуй. Ее руки обхватили его голову, прижимая к своей, но жар в поцелуе Кейлы был страшным, леденящим. Она не воскресшала сейчас — убивала возлюбленного…