Когда мы, отчаянно буксуя на совершенно жутком гололёде, каждый с десятью или пятнадцатью томами этой самой энциклопедии в руках, двинулись по Маросейке обратно, Гоше вдруг захотелось кому-то позвонить, и он нырнул под козырёк телефона-автомата. Мы остановились его подождать, и в это время между мной и Эрвином, стоявшими в метре от друг от друга, оторвалась и прилетела с крыши сосулька размером почти с троллейбус. Бельгиец начал заикаться…
К вечеру вновь повалил снег. В Хохловском собралась ещё большая компания и, когда вновь появился Эрвин, у кого-то возникла мысль пойти всей толпой на улицу. Орава человек в десять выкатила с криками и визгами из подъезда, и устроила битву снежками. Я, а потом и Анжелика, впряглись за бельгийского мальчонку, который мало что понимал в таких чисто русских забавах, а Гуров с Максом устроили нам совершенно хладнокровный расстрел.
После этого мы оказались на бульварной аллее напротив посольства Ирана, и там решили слепить снеговика. Снег падал огромными хлопьями и был абсолютно мокрый. Слипался он здорово, и снеговичков мы сделали даже два, причём в «бороду» одного из них Гоша натыкал мелких веточек, имитируя ему сходство с Крыловым, а второму снеговичку придал некоторое сходство с крыловской Машкой. Толпа умерла со смеху, мы сфотографировались у этих снежных баб, и пошли в сторону Чистого пруда.
Сотрудники спецслужб, охранявшие посольство, внимательно наблюдали из своей будки всё это время за нами и, видимо, не докопались до нас только потому, что поняли – среди нас есть иностранцы. Едва мы отошли метров на пятьдесят, как они, все втроём, перешли улицу и сломали наших снеговичков…
Анжелика тем временем притащила бельгийца на берег «Чистого» пруда, где в полынье плавало несколько полуживых уток. Она специально взяла из дому почти полбулки хлеба, чтобы покормить несчастных птиц. Потом мы зажгли несколько бенгальских огней, и Гоша снова принялся нас всех фотографировать…
Назавтра, в 6 вечера, с Белорусского вокзала уходил скорый поезд номер 15 Москва–Брест. Половина его вагонов были «прицепными» до разных городов Европы. Эрвин должен был сесть в один из них, шедший по маршруту Москва–Остенде. Уже стемнело, когда Гоша, я и Анжелика поехали провожать бельгийца на поезд.
Нам нужно было попасть сначала на «Речной Вокзал», где Эрвин снимал себе хату. У того же самого иранского посольства мы влезли в 39-й трамвай, который на участке между двумя мостами вдруг решил сломаться. Чёрт с ним – до «Новокузнецкой» добежали пешком, и нырнули в метро. На «Речном Вокзале» Гоша сначала вполне уверенно бежал по гололёду между пятиэтажками, но потом начал как-то странно метаться: оказалось, что он забыл номер эрвинского дома! Гуров стал бегать от одной пятиэтажки к другой, периодически крича: «Эрви-и-и-ин!!!», а Анжелика вопила что-то вообще не по теме. Народ стал шарахаться от нас, как от больных, и тогда Гоша дал команду ехать на «Белорусский». Они с Анжеликой махом проскочили в метро и сели в первый же поезд. Я остановился перед лестницей, чтобы протереть свои мигом запотевшие очки, и в этот поезд вместе с ними не успел. Заскочил в следующий и, когда вышел на «Белорусской», эти орлы ждали меня на платформе и «ссали кипятком».
А поезд номер 15 стоял себе у платформы и, когда мы добежали до остендской «прицепки», проводница сказала нам, что человек, похожий по описанию на Эрвина, в вагон не садился! Постояв ещё минут пять-шесть, «пятнашка» отправилась в свой дальний рейс. Рельсы, с которых она только что ушла, оказались засыпаны кучами мусора, и по этим кучам бродили три здоровенных крысы – поездов, видать, они уже не боялись…
Мы посмотрели вслед ушедшему поезду и пошли недоумённо с перрона в сторону здания вокзала. И ровно через минуту остолбенели: по перрону в нашу сторону, в сопровождении багажного носильщика, вёзшего на тележке все тома «БСЭ», бодро вышагивал Эрвин! Оказалось, что он сам поймал возле метро такси, которое по дороге тоже сломалось!!! Всё было один к одному, Гоша с Анжеликой понеслись узнавать, как переделать его билет, а мы с Эрвином пошли на привокзальную площадь.