Позже подошел Эш. Гейринг оторвался от газет и выдал: "Поздравляю, Август", "Благодарю, — ответил Эш, — ты, стало быть, уже знаешь, все прошло без сучка и задоринки, сразу же прислали ответ, что берут. Так что — большое спасибо, что ты мне подсказал, куда обратиться". Но черты его лица сохраняли задеревеневшее выражение недовольства. "Да не за что, — ответил Мартин и крикнул в направлении стойки: — У нас тут завелся теперь новый господин казначей", "Удачи вам, господин Эш", — сухо отозвалась госпожа Хентьен, но затем все же вышла из-за стойки, подошла и подала ему руку. Эш, которому не терпелось показать, что не все является заслугой Мартина, достал из нагрудного кармана отзыв: "Все, конечно же, было бы куда сложней, если бы в "Штемберге" им не пришлось выдать мне приличный отзыв". Он особый упор сделал на слове "пришлось" и добавил: "Этим уродам". Госпожа Хентьен пробежала по документу рассеянным взглядом и сказала: "Хороший отзыв".
Гейринг тоже прочитал его и кивнул: "Да, в Мангейме должны быть наверняка довольны тем, что заполучили такого первоклассного специалиста… а с президента Бертранда я и вправду еще потребую выплаты комиссионных за такое посредничество".
"Отличный бухгалтер, это отлично, не так ли?" — чванливо заявил Эш.
"Прекрасно, если о себе можешь сказать что-нибудь в этом роде, — согласилась госпожа Хентьен, — теперь вы очень гордитесь этим, господин Эш, и у вас есть все основания; хотите покушать?" Ну, конечно, он хочет, и пока госпожа Хентьен благоговейно взирала на то, как вкусно ему было, он рассказывал, что скоро будет путешествовать вверх по Рейну и надеется попасть даже на заграничную службу; а там можно было ездить аж до Келя и Базеля, К ним присоединились несколько знакомых, новый казначей велел принести всем им вина, и госпожа Хентьен удалилась. С отвращением она отметила, что Эш не упускает случая ущипнуть официантку Хеде всякий раз, когда она проходит мимо его столика, и что он усадил ее в конце концов возле себя, чтобы она с ним выпила, Но это была капитальная попойка, и когда господа за полночь поднялись и прихватили с собой Хеде, она сунула ей в руку одну марку.
Невзирая на все это, радоваться своему новому месту Эш не мог. У него было ощущение, словно он добился его ценой спасения собственной души или, по меньшей мере, ценой своей порядочности. Сейчас, когда все уже было сделано и он успел даже получить в кельнском филиале мангеймского пароходства аванс на дорожные расходы, его снова охватили сомнения, не сообщить ли ему о своих бывших работодателях куда следует. Тогда, впрочем, ему придется присутствовать на дознании, он не сможет уехать, а это будет почти равноценно потере нового места. На какое-то мгновение ему в голову пришла мысль разрешить ситуацию с помощью анонимного письма в полицию, но он откинул этот план: одной непорядочностью уничтожить другую невозможно, В конце концов его разозлили эти угрызения совести; он все-таки уже не маленький ребенок, — чихать он хотел на все это дерьмо, налипающее на всевозможные святости и морали; кое-чего он уже начитался, и когда Гейринг снова обратился к нему с настоятельным предложением вступить в социал-демократическую партию, он ответил: "Нет, к вам, анархистам, я не пойду, но чтобы, по крайней мере. хотя бы частично было по-твоему, я, наверное, присоединюсь к вольнодумцам". Неблагодарный тип ответил, что ей абсолютно все равно, какое решение примет Эш. Вот такие они, эти люди; ну что ж, Эшу тем более абсолютно все равно. В конечном счете он поступил самым разумным образом уехал в Мангейм в положенный срок. Но он, правда, ощущал себя вырванным из привычной обстановки, обычная радость от путешествия никак не наступала, ведь как бы там ни было, а часть своего имущества он оставлял в Кельне; он не взял с собой даже велосипед. Впрочем, аванс на дорожные расходы, который был ему выплачен, сделал его необыкновенно щедрым. Стоя на платформе в Майнце, держа в руках кружку с пивом, засунув билет за отворот шляпы, он вспоминал тех, кто остался, ему захотелось сделать для них что-нибудь хорошее, а поскольку рядом как раз катил свою тележку продавец газет, то он приобрел у него две открытки с видами города. Привета от него заслуживал в первую очередь Мартин; однако мужчинам как-то не принято посылать такие открытки. Поэтому он решил отправить ее Хеде; вторая предназначалась матушке Хентьен. Тут ему в голову пришла мысль, что госпоже Хентьен, которая, увы, была гордячкой, может показаться оскорбительным получить открытку одновременно с кем-нибудь из своих работниц, а поскольку сегодня ему не хотелось ее обижать, он разорвал первую открытку и отправил лишь ту, которая предназначалась матушке Хентьен; он посылал сердечный привет из прекрасного Майнца ей, всем дорогим его сердцу друзьям, знакомым и очаровательным Хеде с Туснельдой. После этого его снова охватило едва уловимое чувство одиночества, он опрокинул вторую кружку пива и отправился дальше в Мангейм.