А Отари поговорил с людьми час и, пожалуйста, раскусил. «Он на работе, а я на отдыхе», – оправдывал себя Гуров.
– Дороги у вас, известно… Гнал ночью, не вписался в поворот.
– Не сказал я тебе, Лев Иванович, виноват. Угонщик наш, местный, ас. Ночью с завязанными глазами самосвал прогонит. Да и сорвался он совсем не в опасном месте. Такие пироги. Облазили мы все, смотрели хорошо. У него переднее колесо слетело, на дороге осталось. Кто-то ему машину приготовил. Понимаешь?
– Сговор?
– Не знаю. Думал долго, версий много, больше, чем пальцев на руке. Зарегистрировали как угон и несчастный случай. А как начальству докладывать? Я мальчиком много врал, да разучился. И время сейчас, сам понимаешь, люди правду знать хотят. Повесить на себя убийство? Ты сам сыщик, понимаешь.
– Зарегистрировали правильно, по факту, – ответил Гуров. – А работать надо по версиям.
– Как работать? Что делать? Допрашивать? Кого? О чем? Что спросить могу? Работать, Лев Иванович, ты будешь. Ты можешь, я – не могу. Понимаешь?
– Слушай, Отари. Ты меня отдыхать пригласил. У меня нервное истощение, врачи в санаторий направляли, – быстро заговорил Гуров.
– Это правильно. Значит, версии такие, запоминай. Они продали «Волгу» тысячи за две-три, рассчитывая получить страховку. Потом испугались, что мы угонщика поймаем, и гайки крепления отвинтили.
– Пустое, не те люди. – Гуров сорвал с вьюна лист, прикусил и тут же выплюнул. – Кофе свари! Хозяин называется. Признайся, ты грузин или армянин? Гостеприимство! Ты почему жуликов в гостинице расплодил? Ты там кофе пил?
Отари сверкнул улыбкой, соскочил с табуретки и перестал походить на Геркулеса – ноги коротковаты, ростом не вышел.
– Сердитый какой! Нехорошо, товарищ подполковник, на младших по званию так шуметь. – Он побежал в дальний угол веранды, где стояли газовая плита и кухонные шкафы. – Кто говорил мне: «Отари, я прилечу к тебе, если обещаешь, что не будет ни одного застолья?» Кто честное слово с меня брал? Я жуликов не развожу, они сами размножаются, газет не читают, о перестройке не слыхали.
Отари поставил перед Гуровым чашку густого ароматного кофе и стакан холодной воды. Гуров осторожно пригубил горячий кофе, запил водой. Он знал, что у Отари трое сыновей, и спросил:
– Семья где? На курорт отдыхать уехали? – Гуров улыбнулся, пытаясь шуткой развеселить хмурого хозяина.
– У отца в горах работают. – Отари оглядел пустую веранду, казалось, прислушиваясь к тишине пустого дома, и ударил кулаком по столу. – Я им устрою отдых!
Гуров понял, что коснулся больной темы, вида не подал, кивнул, хлебнул кофе и обжегся.
– Человек что ищет, то и находит. Ты думал, как люди живут в нашем городе? Тысячи и тысячи приезжают сюда отдыхать, год работают, три недели отдыхают. Ты, Лев Иванович, заметил, что для тебя рубль в Москве есть рубль, а здесь? – Отари дунул на открытую ладонь. – Наш город завален дешевыми деньгами. Нет, вы их честно заработали, но здесь они теряют цену. Дед, отец и я этот дом построили. Зачем? Чтобы мальчики в нашем доме выросли уродами?
Отари говорил путано, сбиваясь, но Гуров понимал. Проблема соблазнов в больших городах давно признана, а проблема курортного городка?
– Родственники, их друзья, соседи друзей, знакомые соседей! – Отари снова хлопнул по столу. – Здесь дом – не турбаза! Я жене сказал, второй раз повторил! Утром пьют, днем опохмеляются, вечером опять пьют! Деньги ползут, бегут, летят, все отравили, девки голые ходят. Я взял шланг, из которого сад поливаю, здесь встал и как пожарник! – Отари махнул рукой.
– Наверно, шумно было?
– Шумно, – согласился Отари. – Выговор по партийной линии недавно сняли. Семья на трудовом воспитании, дом пустой, я один. – Он вздохнул. – Ты меня, Лев Иванович, не отвлекай. Начинай думать, работать тебе надо.
– Мне? – удивился Гуров.
– Перестань! – Отари широко взмахнул рукой. – Ты мужчина! Гордый! Отказаться не можешь! Шары-мары, слова-молва, брось, пожалуйста!
– Да, Отари, ты не дипломат.
– С врагом или с чужим я могу крутить. – Отари толстыми пальцами повернул невидимый шар. – Я о тебе много знаю, Лев Иванович, уважаю, обижать не могу.
– Черт бы тебя побрал! – Гуров допил кофе. – Одевайся, поедем в твою контору, мне надо поговорить с Москвой.
– Зачем Москва? – Отари нахмурился.
– Товарищ майор, старшим вопросы не задают. И еще, мне не нравится сержант, который утром приходил за мной. И вообще, кроме вашего начальства, я не хочу, чтобы знали, кто я и что задействован.
Гуров разговаривал со Станиславом Крячко, который возглавил некогда его, Гурова, группу.
– Много работы, Станислав? – задал он праздный вопрос, разгоняясь.
– Отдыхаем, Лев Иванович, начальство на курорте, мы тут подсолнухи грызем, с губы не сплевываем.
И Гуров словно увидел, как Станислав, быстро улыбнувшись, уже открыл блокнот и достал авторучку.
– Я рад за вас. – Гуров подвинул к себе протоколы допросов и стал диктовать данные на Артеменко, Майю, Кружнева, номер машины, номер уголовного дела.
– Мне нужно знать об этих людях максимально больше. Ты, Станислав, взрослый и умный, тебя учить – только портить. Материал передай по ВЧ начальнику уголовного розыска.
– Спасибо, Лев Иванович, – ответил Крячко. – Я рад, что вы не сгорите под солнцем и не потеряете спортивную форму.
– У тебя когда отпуск? В августе? Я распоряжусь, тебе забронируют номер.
– Благодарю за внимание, но я отдыхаю в местах, где бронь не требуется, отсутствуют не только ВЧ, телефон-автомат, почта, но и канализация.
– Жизнь покажет, Станислав.
– Вам она уже показала.
– Не хами начальству! Жду!
– Хорошей погоды, товарищ подполковник. Мы все вам кланяемся.
– Вот язва, – усмехнулся Гуров, положил трубку, взглянул на Отари. – Оставь меня одного, я почитаю допросы.
Эксперт, осматривавший разбившуюся машину, не сомневался: гайки крепления правого переднего колеса были ослаблены, свинчены до последнего витка. Следовательно, катастрофу подготовили. Кто? И для кого? В показаниях Артеменко и Майи Степановой существовали противоречия. Артеменко утверждал, что утром он собирался ехать в совхоз за бараниной. Майя дала показания, что Артеменко от этой поездки отказался, они поссорились, и она сама хотела днем, одна (было подчеркнуто), ехать в санаторий, где отдыхает ее подруга. В какой санаторий, как зовут подругу, следователь не уточнил. «Необходимо выяснить, – думал Гуров. – Но как? Если произошел лишь угон и несчастный случай, такой вопрос покажется странным».
Угонщик находился в средней степени опьянения. В машине обнаружена бутылка коньяка и букет цветов. Коньяк еще как-то понятен, хотя угонять машину пьяным, с запасом спиртного?.. Ну, а цветы? Гуров позвонил следователю.
– Где техпаспорт?
– У хозяйки, естественно. – Следователя раздражало, что к работе привлекли чужака.
Гуров недовольство следователя почувствовал, сказал:
– Если свободны, зайдите. – Положил трубку.
Логика следователя Гурову была известна. Произошел угон и несчастный случай. Завинчены гайки, не завинчены – гори они голубым огнем. Работы хватает. А что брошенный с горы камень, если его не остановить, может вызвать лавину, ему плевать. И вообще, пусть думает начальство. Мы люди маленькие, прикажут – выполним.
В кабинет зашел Отари, посмотрел на Гурова виновато.
– Лев Иванович, прошу, не звони этому. – Он кивнул круглой полированной головой на дверь. – Совсем плохой, уже жалуется. Не могу понять, слушай! Начальник меня голосом давит. Я тебя что? Сарай в моем саду попросил сделать? Виноград подвязать попросил? А?
– Честь мундира, – улыбнулся Гуров.
– Может, они правы? – Отари вновь кивнул на дверь. – Бумаги в папку, папку в архив, и все! Парень, что разбился, неплохой был, но время от времени попадал к нам – то да се, по-вашему двести шестая. Как и кто с кем договаривался, кто гайки крутил? Мне надо? Тебе надо?