– Дочка, тебе только двадцать три, – вмешалась в разговор мать.
– Мне опять к вам на шею? А если бы у меня вас не было? Ты думаешь, прежде чем отчислить, меня спросили, какая семья, кто содержать будет? И за что отчислили? За правду!
– Да. – Отец снял очки, потер переносицу. – Значит, ты так все и сказала?
– В принципе, конечно, долго мне говорить не дали.
– И что же, ты и в будущем будешь такую правду начальству выкладывать?
– Отец, ты же сам мне всегда внушал. И потом, правда – она что, разная бывает?
– Ты дура! Мать, мы вырастили идиотку! Иисус Христос за правду на крест пошел, так ему уже два тысячелетия свечки ставят. Да, правда правде рознь! Это ты здесь, – он постучал пальцем по столу, – должна говорить правду. А там следует говорить то, что от тебя хотят услышать. Играть по установленным правилам. Ты что же думаешь, я директору института могу правду на совете сказать?
Неожиданно ноги у Майи ослабли и задрожали, ее начало тошнить, словно она только закончила дистанцию. Девушка смотрела на отца и не узнавала.
– Ты всегда меня учил… – Она с трудом, совершенно больная, поднялась со стула, пошла к двери.
– Дочка! – Мать вскочила.
– Сиди, – хлопнул отец по столу. – Жрать захочет – придет! Правдолюбка!
Тренироваться Майя перестала, гимнастику по утрам делала автоматически, по привычке. Подруги звонили несколько раз, затем разъехались по сборам и соревнованиям. Через два месяца деньги кончились, она продала японскую радиоаппаратуру. Спустя полгода опять осталась без денег.
Майю никто не совращал, не спаивал, не втягивал, она начала заниматься древнейшей профессией добровольно и осознанно, все просчитав и взвесив. «Ты, папочка, хочешь, чтобы я жила по правилам, согласна, только я буду жить по своим правилам».
Она завела палехскую шкатулку, куда бросала визитные карточки тяжело вздыхающих мужиков, отбирая, с ее точки зрения, денежных. «Я не стану сидеть в баре и ловить иностранцев, установим простой порядок: один основной и двое на скамейке запасных. Для поддержания спортивной формы им будет разрешено делать подарки, вывозить меня в свет и никаких глупостей».
И мужчины соглашались, строптивых из команды исключали. С родителями Майя встречалась редко, рассказывала, что работает в «Интуристе» гидом.
Через год она стала своих попечителей недолюбливать, через два – не выносить.
Встретив Артеменко, она возненавидела его с первого взгляда. «Гладкий, ухоженный, самодовольный победитель, ты мне заплатишь за все», – решила Майя, почувствовав, что платить этому человеку есть чем. Она долго не понимала причину своей ненависти. Спустя полгода догадалась. Артеменко ассоциировался с тем спортивным боссом, который вышвырнул ее из жизни.
Однажды Майя услышала по телефону девичий возмущенный голос:
– Майя Борисовна? Говорит секретарь комсомольской организации. Вам надлежит немедленно погасить задолженности по взносам и сняться с учета. – Девочка торопилась, боялась, что перебьют, и она запутается, не договорит. – В противном случае мы вынуждены будем исключить вас из наших рядов.
– Вы кто такая? – бархатным голосом спросила Майя. – Чем занимаетесь? Бегаете, прыгаете?
– Я кандидат в мастера…
– Понятно, – перебила Майя. – Ты, милочка, бегай и прыгай, занятых людей не беспокой. Раньше надо было звонить, значительно раньше. Мастер спорта международного класса Майя Степанова померла.
Разговор в кабинете
Первой в кабинете Отари появилась Майя. Она села, непринужденно закинула ногу за ногу, взглянула с любопытством.
– Я вас слушаю, товарищ майор. Я не ошиблась, вы майор?
– Майя Борисовна, меня зовут Отари Георгиевич. – Он наклонился над столом и быстро продолжал: – Беспокою вас, стыдно. Хотел приехать, но телефон здесь держит.
– Короче, пожалуйста. – Майя вынула из сумочки сигареты, но не закуривала.
– Короче. Быстрее. Москва. – Отари умышленно тянул, говорил лишнее, наблюдал. Женщина не изображала спокойствие, была действительно абсолютно спокойна. – Кто сегодня утром должен был сесть за руль вашей «Волги»?
– Уже спрашивали. И какое это имеет значение?
Раздразнить, вывести из равновесия, решил Отари и, причмокивая полными губами, слащавым голосом уличного приставалы, растягивая гласные, сказал:
– Красавица. Дорогая моя, договоримся. Я спрашиваю – ты отвечаешь. Потом ты спрашиваешь – я отвечаю. Договорились?
Майя не отреагировала ни на «ты», ни на «дорогую», глядя перед собой, почти без паузы, ответила: