– Я предполагал, что вы очень расстроитесь из-за этого, Вэнинг, – начал он. – Вам все это кажется весьма загадочным и вы подозреваете, что в этом замешан кто-то из вашего бюро. Что ж… Я не хотел бы, чтобы вы придавали этому слишком большое значение, и должен сказать, что министр придерживается того же мнения. Ваше бюро сделало столько полезной работы, что вам незачем преувеличивать опасность этого инцидента. Тем более что…
Наклонив вперед свою большую голову и посмотрев на заместителя министра тяжелым взглядом, Вэнинг перебил его:
– Благодарю вас, сэр Юстас. Очень любезно, что вы все это говорите, и очень любезно со стороны министра отметить, что в этой войне мы принесли кое-какую пользу. Но я не настолько глуп, чтобы не понимать, что во многом наша работа сводится на нет этими инцидентами. Я отдаю себе отчет в том, что несу полную ответственность за отдел "Ц", что мои сотрудники – это мои сотрудники и что если происходит утечка информации, то вина в конце концов лежит на мне, – он беспомощно пожал плечами.
Замминистра улыбнулся и не спеша осмотрел зажженный конец своей сигары.
– Может быть, вам станет легче, когда я сообщу вам нечто, подтверждающее истинное отношение министра к вам, Вэнинг, – спокойно сказал он. – Вероятно, вас немного успокоит то, что, независимо от "инцидентов", как вы их называете, министр оценивает вашу работу настолько высоко, что вас включили в очередной список для получения наград. Его улыбка стала еще любезнее.
– Курите спокойно свою сигару, – добавил он. – И расслабьтесь. Вы – слишком ценный сотрудник, чтобы ломать голову над такими вещами. Кстати, – продолжал он, – вы перестанете так терзать себя, если узнаете, что ни министра, ни меня нисколько не удивил тот факт, что геббельсовская организация протянула щупальцы к вашей пропаганде еще до того, как вы сумели ее развернуть. Можно даже сказать, что мы ждали этого.
По мере того как брови Вэнинга ползли все выше вверх от удивления, улыбка заместителя министра становилась шире.
– Видите ли, – продолжал он, – есть два аспекта у этого дела – очевидный и не столь очевидный. Позвольте мне прежде всего остановиться на вашем собственном положении.
Он аккуратно стряхнул пепел в пепельницу на подлокотнике кресла.
– За шесть месяцев до объявления войны вы зарегистрировали Международную торговую корпорацию Вэнинга – как бы международную организацию, занимающуюся импортом, а на самом деле представляющую собой "крышу" для деятельности отдела "Ц"
– наиважнейшую организацию для распространения профсоюзнической пропаганды во вражеских и нейтральных странах. Вы сами подобрали штат сотрудников. Но не следует забывать и того, что, прежде чем быть зачисленным в ваш штат, каждый сотрудник прошел тщательнейшую проверку в спецуправлении Скотленд-Ярда. И спецуправление несет равную с вами ответственность.
– Это, конечно, так, – кивнул Вэнинг, – но…
– В конце сентября, да, думаю, именно тогда, – продолжал замминистра, – произошел первый инцидент. Материалы, подготовленные вами для нейтральных стран Центральной Европы, появились в балканских газетах дня за три до того, как они были выпущены за пределы вашего отдела. Они были напечатаны не в том виде, в каком вы намеревались их опубликовать, а в искаженном, фальсифицированном и обнародованном как бы специально для того, чтобы обратить их против нас самих и свести на нет предполагаемый эффект, даже если бы мы оказались круглыми идиотами и все же напечатали бы их после этого.
Нет никаких сомнений в том, что сотрудники Геббельса получили каким-то образом копии этих материалов и, передернув их, преподнесли в таком виде народам Балкан.
Вы помните, – ровным голосом продолжал заместитель министра,
– что тогда министр, вы и я устроили совещание. Мы решили, что вы частым гребнем прочешете штат своих сотрудников и под предлогом экономии средств избавитесь от всех, на кого могло упасть хоть малейшее подозрение. В результате этого прочесывания были уволены трое. Боюсь, я помню фамилию только одного из них.
Он вопросительно взглянул на собеседника.
– Тремя уволенными были Харкот Марч, Фердинанд Мотт и Николас Беллами, – перечислил Вэнинг.
– Совершенно верно, – кивнул заместитель министра, – я запомнил только Беллами по причине, о которой скажу позже. Мы предполагали, что с уходом этих троих все остальные ваши сотрудники вне всяких подозрений. Тем не менее в ноябре имел место новый случай утечки информации и вот теперь, в январе, – еще один, самый серьезный, – он медленно затянулся сигарой.
– Устроенный кем-то из нынешних моих сотрудников, – подхватил Вэнинг.
– Может быть, лишь отчасти, – не согласился замминистра.
– Я хочу отметить еще один момент, чрезвычайно важный. После того как вы уволили Марча, Мотта и Беллами, министр счел целесообразным установить за ними наблюдение. Если помните, мы решили, что вы изобразите крайнее сожаление в связи с необходимостью расстаться с ними и будете считать своим долгом поддерживать с ними неформальные связи.
– Так я и делал, – ответил Вэнинг. – Время от времени приглашал их на ужин, а моя жена – на свои вечеринки с коктейлями. Это, разумеется, не дало никаких результатов.
– Но, – продолжал замминистра, вы, конечно, помните, что гораздо более важным решением мы сочли тогда, чтобы спецуправление не спускало с них своего бдительного ока.
– Я с этим был не согласен, – резко возразил Вэнинг. – И ясно дал понять, сэр, что не имею против этих троих ничего конкретного.
– Я помню, – сказал заместитель министра. – Вы считали, что это будет не совсем честно по отношению к ним. Это были люди, на которых пало очень неопределенное и, возможно, необоснованное подозрение и ими как бы пожертвовали.
– Даже выражение "неопределенное и необоснованное подозрение" неприменимо по отношению к Беллами, сэр Юстас, – возразил Вэнинг. – Я охотно воспользовался случаем избавиться от него, но потому лишь, что он пил, как извозчик, был страшно ленив и небрежен в работе. Когда хотел, он умел работать, но желание это посещало его крайне редко. Вот почему я избавился от него.
– Я помню, вы все это тогда объясняли, – мягко напомнил заместитель министра. – Никаких подозрений, даже самых незначительных, Беллами не вызывал. Все дело было лишь в его лени и пьянстве. – Он снова улыбнулся: – И это-то как раз и представляет интерес.
Вэнинг удивленно поднял брови.
– Вы хотите сказать…
– Да, именно это я и хочу сказать. Спецуправление, по каким-то им одним известным соображениям, пришло к выводу, что именно здесь следует искать конец веревочки. Они совершенно уверены, что, будь эта веревочка чуть подлиннее, интересующее нас лицо само затянуло бы на себе петлю. И они намерены предоставить ему такую возможность. Для обсуждения этого дела мы с вами и собрались.
– Стало быть, кто-то из моих служащих, – предположил Вэнинг, – из нынешних моих служащих…
– Плюс кто-то, кто находится снаружи, – добавил заместитель министра и положил наполовину сгоревшую сигару на край пепельницы. – Спецотдел считает, что кто-то из ваших мелких служащих – из тех, кто не выполняет ответственную работу, но имеет тем не менее доступ к документам и кто не разделяет принципов вашей пропаганды, – находится в контакте с кем-то за пределами отдела, с кем-то, хорошо знакомым с вашими методами, что позволяет ему работать с сырыми материалами, предоставляемыми напарником, и передавать их в ведомство Геббельса еще до того, как вы выработаете свою окончательную версию.
Он стоял спиной к огню, заложив руки за спину.
Вэнинг кивнул.
– Что они предлагают?
Замминистра улыбнулся.
– У них есть план, – сказал он, – который, как они считают, поможет получить необходимые доказательства и информацию о методе работы этих двоих. План состоит вот в чем.
Харбел из спецуправления, который руководит операцией, просит вас неукоснительно следовать его инструкциям, это ему очень поможет. Так вот, он просит вас связаться с этим Беллами, которого вы выгнали за леность и пьянство, и рассказать ему все об утечке информации, в том числе и об этом последнем случае. Легенда такова, что вы страшно всем этим обеспокоены и что вы на свой страх и риск просите его, Беллами, разузнать, как это могло произойти. Скажите ему, что опыт работы в вашем отделе будет в этой связи очень для него полезным, а вы готовы щедро снабжать его деньгами. Фактически вы неофициально назначаете его следователем, который время от времени будет отчитываться лично перед вами в том, как идет расследование.