Я же была в том состоянии, когда с равной готовностью выпила бы еще вина или сомкнулась губами с сидящим рядом Спортсменом. Случилось второе. Не обращая внимания на остальных ребят, мы соединились в долгом поцелуе с моим новым другом. Я отпрянула лишь тогда, когда ощутила его ладонь в совсем неприличном месте и увидела собственное, задранное доверху платьице. На миг мне показалось, что не тусклый светильник, а взгляд мамы направлен на нас с потолка вагона. Он заставил меня отодвинуться и поправить подол.
Двое суток продолжалось наше со Спортсменом противостояние, я удерживала бастион своей невинности под неявным надзором мамы. Но утром третьего дня я не смогла найти в веселом купе свои трусики, и больше мама не беспокоила меня. Я не поехала на квартиру подруги, адрес которой лежал у меня в сумочке. Я поселилась вместе со Спортсменом в палатке, раскинутой на диком пляже, и стала его женщиной. Тренер команды смотрел сквозь пальцы на эти вольности, видно эти сборы были у ребят вместо каникул.
Маме я отбила чинную телеграмму, что доехала благополучно, и, что мы ходим с подружкой на море, загораем, читаем книжки. Через несколько дней я навестила свою однокурсницу и попросила ее прикрыть меня, если мама вздумает позвонить ей сама.
В группе гребцов, принявших меня, не было профессиональных спортсменов. Ребята учились в каком-то экономическом вузе, но главной их задачей было выступать за этот вуз на соревнованиях. Мой Спортсмен учился на экономическом факультете неслыханно сколько лет. То, какой он шалопай, открылось мне гораздо позднее. Но в это лето шквал любви лишил меня и глаз, и разума.
Когда осенью я вернулась домой, мама не узнала меня. Она лишь была довольна, что дочка хорошо выглядит. Я загорела, окрепла, и даже противные прыщи исчезли с моего лба. Перемены в моей жизни какое-то время оставались ей неведомы. Я по-прежнему допоздна засиживалась в библиотеке. Однако теперь я готовила не свои задания, а писала рефераты и курсовые за своего Спортсмена. Он учился в институте уже восемь лет, но пока он был в хорошей спортивной форме, его не отчисляли. Но могли. И я принялась тащить его к диплому. И хотя его задания были не по моему профилю, я с ними справлялась: моя школьная золотая медаль была заработана честно. Учиться я умела и любила. Довольно скоро я стала разбираться в финансовых схемах и экономике лучше, чем в древних летописях, изучаемых в моем институте. В зимнюю сессию я удивила маму первыми в жизни тройками. Зато мой Спортсмен наконец продвинулся на один семестр.
Следующие каникулы я снова провела с моим другом. Теперь нас окружали другие ребята. Прошлогодняя команда как-то вдруг распалась. Одни ребята сменили спортивный клуб, другие вообще сошли с дистанции, бросили спорт. Мой спортсмен оказался среди новичков стариком. И он уже тоже стал задумываться о своей карьере. Для профессионального спорта у него не было нужных достижений, в любительском заработки были очень скромны. И все меньше внимания мой Спортсмен уделял тренировкам. Однако и служба на ниве экономики мало привлекала его. И он загорелся новой идеей – выступать в музыкальном ансамбле. В этом сезоне он стал прирабатывать, играя на гитаре в курортном ресторанчике. Я принялась помогать ему, сочиняла слова песен, которые он подкладывал под музыку. Кончилась эта афера тем, что из команды моего спортсмена отчислили, теперь под угрозой стало и его пребывание в институте.
Во что бы то ни стало мы должны были защитить диплом. Я говорю «мы», но речь шла, разумеется, о его дипломе. На четвертом курсе я завалила сессию, зато мой Спортсмен, с моей помощью, получил квалификацию экономиста. К этому времени наши с ним отношения уже не были секретом для моей мамы. Теперь она мечтала лишь о том, чтобы он не бросил меня, а взял в жены.
Но вышло так, что в мужья пришлось взять мне его. Да, он оказался мужем на моем иждивении. Целый год он болтался без дела: из спорта ушел, в ансамбле не прижился, о серьезной работе экономиста не мог думать без отвращения. Я работала уборщицей. Но когда родился наш ребенок, ему пришлось взяться за ум. Он устроился вторым тренером в только что открывшийся фитнес-клуб (тогда они назывались иначе) и стал тренировать смазливых дамочек, жен кооператоров. Новые русские еще только нарождались. С его-то дипломом, в лихое время перестройки, он мог бы стать воротилой на финансовой бирже, но он абсолютно не разбирался в котировках, марже и прочих премудростях продвижения средств. Не разбирался и не пытался вникнуть. Зато, оказалось, что в женских прелестях он разбирается отлично. Скоро мне открылась одна интрижка, затем другая. Я не могла бросить ребенка, но он и не собирался уходить от меня. Я к тому времени закончила курсы бухгалтеров и стала прилично зарабатывать. Он по-прежнему бегал из клуба в клуб, зарабатывая крохи.
И вдруг: он словно проснулся. Нашему сыну было восемь лет, когда он взялся за него. Он решил сделать из него профессионального гребца. Стал водить его в гребной клуб. Вначале занимался сам, потом определил к серьезному тренеру. По мере того, как сын рос, он все больше отдалялся от меня. Его взяли в сборную города, затем страны. Я почти не видела своего мальчика. А теперь он вырос и заключил контракт с заграничной командой. После отъезда сына вскоре и муж окончательно бросил меня. Владелица фитнес —клуба, где он работал тренером, приняла Спортсмена в свой бизнес и в свои объятия.
Я осталась совсем одна – уже не «майская розочка», а высохшая ветка, с колючками обид на стебле.
Как я была глупа и наивна. Игра мускулов и перезвон гитарных струн затмили мне суть моего Спортсмена. А человек-то он был мелкий, подленький. Он использовал меня и выбросил вон. Конечно, я могу заработать себе на хлеб, но разве это главное? Мне просто не хочется жить, я еле удерживаюсь, чтобы не натворить глупостей.
А, если бы добрая волшебница, я знаю, они не существуют, дала бы мне еще одну попытку? Волнение охватило меня. Я перевернулась на другой бок и уставилась в стену, будто на ней был начертан едва различимый текст. Если бы я сделала другой выбор?
2.
В поезде дальнего следования я еду впервые. Немного тревожно, но интересно ехать так далеко, с незнакомыми мне людьми. Я только что закончила второй курс института, но голова моя напичкана фантазиями о неземной любви, о служении любимому человеку, о самоотдаче и чувстве долга. Все эти ценности как-то ненароком привил мне дедушка, профессор университета.
Старушка внизу, подо мной, распускает почти готовое вязание и сматывает нитки в клубок: что-то у нее не получилось. Пожилой мужчина у окна молчит. Кажется, он не решается со мной заговорить. Жаль. У него такой умный, проницательный взгляд, наверно, он многое повидал, мог рассказать что-нибудь интересное. Сейчас он читает книгу.
Парень на верхней полке напротив меня почти всю дорогу отсутствует. Он едет в другом вагоне со своими дружками-спортсменами. Вчера он заглянул сюда на полчасика, повыставлялся перед нами, даже под гитару спел пару песенок. Смех один: слуха нет, голос никакой, и все пение под один аккорд. Я таких трепачей терпеть не могу, за версту обхожу. Как будто в другой, неведомой мне жизни, я получила печальный опыт. Разумеется, я вчера отказалась пойти с ним в другой вагон, к его компании. Он вернулся под утро, вдрызг пьяный, потом безобразно храпел на своей полке. Но прежде, спьяну, завалился прямо на старушку, чей испуганный визг и разбудил все купе. Лишь к обеду он проснулся и снова ушел к своей компании балдеть. Еще перегар из купе не выветрился.
Я спустилась со своей полки и присела на нижнее место, чуть отстраняясь от пожилого мужчины. Он тотчас закрыл книгу, показал мне ее обложку.