Итак, теперь можно было предположить, что убийца — Баратов.
— Но у него же нет холодильника, — высказался один из следователей. — Где же он хранил части трупа?
— Видимо, у него есть подвал, — предположил другой.
Так оно и оказалось: в комнате имелся ход в подвал. Однако выяснилось, что температура в подвале не намного ниже, чем в комнате. Судебные медики разъяснили нам, что при плюсовой температуре сохранять труп в подвале больше недели невозможно. Это нас обескуражило, так как противоречило другим данным, согласно которым убийцей являлся Баратов. К тому же у нас не имелось твердого убеждения в том, что последнее местопребывание Мамлюковой было именно здесь. И все же...
В один из июньских дней в музыкальной школе подводились итоги учебного года. После очередного педсовета преподавательница музыки Виктория Николаевна Масленникова стояла у выхода, поджидая попутчиков. Идти одной домой ей не хотелось. Ждать долго не пришлось. Скоро со второго этажа спустились преподаватели Михаил Максимович Баратов и Анна Васильевна Смирнова. В пути разговаривали на разные темы.
На трамвайной остановке к ним подошли трое мужчин. Вежливо отозвав в сторону Баратова, они предъявили ему документы.
— Вам придется проехать с нами в управление.
— Почему, за что?
— Там все узнаете.
Первая моя встреча с Баратовым состоялась скоро.
— За что меня задержали? — вызывающе начал он.
— А вы не догадываетесь?
— Нет!
Но когда ему было объявлено, что обыск в его комнате уже о многом рассказал, Баратов побледнел, обмяк и после продолжительного молчания стал давать показания. Рассказ его был длинным, но в конечном счете сводился к тому, что он пригласил к себе домой «даму сердца» и у них из-за денежных счетов произошла ссора, во время которой он убил ее. Труп спустил в подвал, расчленил его и развез части по трем «адресам».
Позднее я убедился в том, что рассказ Баратова пересыпан вымышленными эпизодами. Он все время лавировал между правдой и ложью, преимущественно утаивая правду. Естественно, что при этом нередки были «проговорки», то есть неосторожные упоминания о фактах, которые он стремился скрыть.
В процессе следствия Баратов становился все более уверенным в себе. Он держался непринужденно, стараясь показать себя человеком с чувством собственного достоинства. На вопросы отвечал последовательно и обстоятельно. Сообщая сведения о себе, неизменно подчеркивал факты, положительно характеризующие его. В частности, много говорил о своей музыкальной деятельности, высокомерно повторяя, что в его жизни все было направлено на достижение лишь одной цели — «найти себя в музыке» и что только этим объясняются материальные лишения его жены с ребенком и матери. Но это была плохая маскировка. Баратов не помогал материально ни жене, ни матери (которая не имела пенсии), но себя ни в чем не обижал.
Постепенно Баратов представал передо мной в своем подлинном облике. Даже родная мать называла его скупым себялюбцем и хвастуном. Не лучше характеризовали его и сослуживцы по работе. Они отмечали высокомерие, скрытность, грубость по отношению к равным себе, подобострастие и угодничество — к тем, от которых зависела его карьера. Это, как сказал один из свидетелей, прежде всего делец.
На допросах Баратов пространно разглагольствовал о музыке, об «экспрессионизме и импрессионизме» в ней и о прочих вещах, не имеющих к делу никакого отношения, и все это с единственной целью — поднять свой авторитет в моих глазах: вот, мол, какой я культурный. Но однажды я заинтересованно спросил, в чем он видит возможность соединения в музыке экспрессионизма с импрессионизмом, и Баратов не смог ответить мне ничего вразумительного. А когда разговор вопреки его желанию возвращался к преступлению, он для видимости пытался изобразить скорбь, но быстро забывал о ней и без малейшей дрожи в голосе описывал, как убил двадцатилетнюю девушку.
Второй обыск в комнате Баратова был еще более продолжительным, чем первый, и производился в его присутствии. Специалисты внимательно осматривали каждый метр пола и стен, каждую вещицу. Сомнительные следы тут же проверялись экспертами-биологами. На стенах, мебели и портьерах было обнаружено немало следов злодеяния, совершенного в этой комнате. И, как это часто случается с «предусмотрительными» убийцами, Баратов, стремясь уничтожить одни следы, оставлял другие. Так, бросилось в глаза, что стена в одном месте оклеена новыми обоями. Оказалось, сюда попали брызги крови. У ковровой дорожки Баратов отрезал кусок, и этот факт подсказал нам, что тот кусок также, вероятно, был запачкан кровью.